— У вас доброе сердце, господин Эдвин, — признался мне Перси, такое он произносил впервые, ибо называть дракона добрым по общепринятым правилам было просто ересью. — Другой, на вашем месте, просто отколотил бы строптивую девчонку. Она ведь такая капризница.
— Да нет, — не вполне уверенно возразил я. — Орисса просто выросла в бедной семье. Если бы ты сам пожил на хлебе и воде лет пятнадцать, да еще бы усердно поработал иглой, то захотел бы внимания и заботы ничуть не меньше, чем она.
Перси снова пробормотал что-то насчет «золотого сердца» и поспешил, как можно скорее, удрать из особняка, под предлогом того, что обещал встретиться и выпить с одной из своих смертных знакомых. Он притворялся перед ними слугой и компаньоном одного богатого господина и сплетничал о последних новостях. Ему это было забавно, и хоть наш же закон гласил «никогда не общайся со смертными», Перси его проделки сходили с рук, ведь он же не рассказывал своим знакомым, кто он такой на самом деле и не сходился ни с кем слишком близко, а просто, так сказать, подшучивал над доверчивыми и недальновидными людьми.
Один раз я вступил в опасный контакт с собственной жертвой, решил пообщаться чуть-чуть, а потом уже довести дело до конца и не смог ее убить. За меня это сделали другие, а я уже в который раз мучался бесполезными угрызениями совести. Ведь сделанного назад не повернешь. Хорошо, что Орисса пробудет со мной недолго, через неделю-другую я отведу ее на причал, где, возможно, снова появится Анри и уже никогда больше ее не увижу.
Совесть не позволяла мне выполнять какую-либо работу халтурно, поэтому я решил отдать Анри не просто безмолвную куклу в отрепьях, а девушку с неплохим приданым и немного образованную.
Я научил Ориссу играть на клавесине и подумал, что она настоящая копия Сабрины. Анри должен быть доволен. Я скопировал ту, кого убил. Вот только жаль, что я не смог вложить в ее хорошенькую, глупенькую и коварную головку ни капельки ума маркизы.
Вечера напролет она играла, пела, словно готовилась дать целый концерт, и все это, как назло, для меня одного, даже если в дверях гостиной появлялась Даниэлла, Орисса чуть ли не шипела на нее от злости.
Один раз я попытался оставить ее на попечение Перси, так она чуть не выцарапала ему глаза, после чего мой верный помощник окончательно сбежал из особняка и стал жить в каретном сарае рядом. Царапин на его лице уже через день, конечно же, не осталось, но о них он запомнил на всю жизнь и впредь был очень осмотрителен.
