Я не решаюсь. Я знаю, что не должна принимать от него ничего. Но здесь, в темноте сада, это не кажется важным. Всего лишь сигарета. Когда я ее беру, у меня все еще дрожат руки, и я знаю, что он это видит.
Он достает зажигалку и наклоняется; его лицо так близко к моему. Он неуловимо пахнет днем: кожей, потом, прокуренными комнатами, в которых он был. Сложенной ладонью он закрывает огонек от ночного ветерка. В отсвете пламени его кожа на мгновение кажется пугающе красной. Я вижу выступающие вены, бледные волоски на тыльной стороне его рук.
Обычно я курю «Craven A». Я затягиваюсь и кашляю, как девчонка. Мне неловко.
— Слишком крепко для вас? — спрашивает он.
— Нет, нормально, — отвечаю я.
Я рада вкусу табака на губах, на языке. Дым поднимается между нами, словно дыхание зимним утром.
— Ваш муж воюет, миссис де ла Маре?
— Да.
— Я тоже женат, и у меня есть сын, — говорит он мне. — Герман. — Его голос теплеет, смягчается. В нем слышится нежность. Я удивлена тем, что он так много мне рассказывает. — Он воюет. Служит в Люфтваффе. Ему семнадцать лет, всего на три года больше, чем Бланш.
— Он кажется слишком юным, чтобы воевать. Мне всегда кажется, что… семнадцать — это так мало, — говорю я.
— Да, это мало.
— Должно быть, вы очень им гордитесь, — продолжаю я, не задумываясь. Так всегда говорят, когда кто-то упоминает о сыновьях в армии. А потом на меня наваливается вся бестактность моего замечания. Его сын — сын, которого он любит так сильно, что его голос смягчается, когда он произносит его имя, — этот сын сбрасывает бомбы на наши аэродромы. У меня такое чувство, будто я что-то предала.
Он смотрит на меня, как будто пытается прочесть по моему лицу, о чем я думаю.
— Да, я им горжусь, — говорит он. — Мы все гордимся своими детьми, не так ли, миссис де ла Маре?
— Да.
Он слегка двигается, и я слышу, как скрипят его сапоги и хрустят сухие яблоневые листья под его ногами. Вокруг нас носится летучая мышь, слишком маленькая, чтобы ее можно было разглядеть по-настоящему, смутная, как не до конца оформившаяся мысль.
— Когда вы в последний раз видели мужа? — спрашивает он.
— Он записался в армию в прошлом сентябре, — отвечаю я. — Несколько месяцев назад он приезжал домой в отпуск. Но не думаю, что снова увижусь с ним… пока война не закончится.
— Вы, должно быть, скучаете по нему.
— Да.
Я набираю в рот воздуха, как будто собираюсь что-то добавить, но останавливаюсь.
Чувствую, что он как-то по-своему истолковал мою запинку. Тишина, накрывшая нас, пугает меня. Я хочу, я должна ее нарушить, но не знаю, что сказать. Ни одна тема не кажется безопасной.
