— Вот поэтому я так переживаю за Джонни, — говорит она. — Эти молодые ребята очень хотят драться, вместо того, чтобы торчать здесь. А это повод для беспокойства.
То, что она говорит, немного тревожит меня.
— Но они, конечно же, ничего не сделают, — говорю я. — Да и как они смогут? Ведь остров такой маленький, здесь невозможно спрятаться. — Я думаю о немецком духовом оркестре, марширующем в Сент-Питер-Порте, о свастике и вездесущих немцах. — Я хочу сказать, их же здесь так много и они повсюду…
— Конечно, ты права. Я, наверное, совсем глупая. Они же тоже это поймут, да, Вив?
— Уверена, что поймут, — отвечаю я.
Однако, когда я еду домой на своем велосипеде, у меня появляется неприятное ощущение — мимолетное предчувствие, словно где-то на задворках моего сознания трепещет крылышками темная мысль.
Бланш накрыла чайный стол. Все просто безупречно. Она положила лучшие льняные салфетки, продетые в серебряные кольца, подаренные ей с Милли на крестины. В хрустальной вазе стоят розы из нашего сада.
— К чему все это? — спрашиваю ее я. — Я имею в виду, все очень мило, но бывает у нас так редко…
— Мама, тебе не нравится?
— Нравится, очень прелестно, — отвечаю я. — Спасибо.
У нее на губах играет нетерпеливая, полная надежды улыбка.
— Вообще-то, повод есть, — говорит она мне. Ее голос немного заискивающий, сладкий как мед. — Я хотела спросить, могу ли уйти сегодня вечером.
— Уйти? Конечно, ты не можешь уйти. Не после того, как наступит комендантский час. Нет, Бланш. О чем ты вообще думала?
— Дело в том… — Она замолкает. — В Ле Брю сегодня будут танцы, — продолжает она. Слышу в ее голосе неуверенность. — Нас с Селестой пригласили.
Думаю о Ле Брю — большом белом доме Губертов, стоящем рядом с церковью. У него шикарный двойной фасад, широкие ровные газоны и шептуны-тополя. Недавно, проезжая мимо, я видела расположившихся на его территории немцев.
— А кто именно организует танцы? — спрашиваю я. — Мне казалось, что мистер и миссис Губерт уплыли с острова. Я думала, что Ле Брю реквизирован.
Бланш задерживает дыхание, словно готовится глубоко нырнуть.
— Дело в том, мама, что это… Кое-кто пригласил нас. Он сказал, что вечер будет приятным. Будут танцы. Ты же знаешь, как я люблю танцевать. Что такого может случиться? — говорит она.
— Кое-кто — это кто именно, Бланш?
Вижу, как она сглатывает. На щеках проступают розовые пятна.
— Его зовут Томас Крейцер.
— Крейцер?
— Ему нравится Селеста, — быстро продолжает она. — Он пришел в магазин, где она работает. Хотел починить часы.
