Его взгляд возвращается к моему лицу. Я знаю, он может прочесть мое смущение. Все запуталось, смешалось у меня в голове: страх, который я испытываю, суровое выражение его лица, когда он говорил о комендантском часе, и его доброта, ведь он принес мяч.
— Ну, тогда хорошего утра, миссис де ла Маре. Помните про комендантский час, — говорит он и поворачивается.
Я быстро закрываю дверь. Чувствую себя выставленной напоказ, не могу точно сформулировать или определить. На моих ладонях маленькие красные полумесяцы в тех местах, где я вжимала в них ногти.
— Вивьен, — зовет меня Эвелин.
Иду к ней.
— Варвар заходил в дом, — говорит она. — Ты открыла дверь варвару.
Она взволнована. Она опускает вязание, ее морщинистые руки порхают, как маленькие бледные птички.
— Эвелин… я не могла не открыть дверь. Этот человек теперь живет в Ле Винерс.
— Панибратство — безобразное слово. Безобразное слово для безобразного поступка, — строго говорит она.
— Эвелин, я не панибратствовала. Но мы должны быть вежливыми. Должны быть у них на хорошем счету. Они могут сделать с нами что угодно.
Она непреклонна.
— Ты жена солдата, Вивьен. Ты должна показать силу воли. Если он снова придет, не вздумай пускать его в дом.
— Не буду. Обещаю.
— Никогда не пускай их, — говорит она. Пылко. — Никогда не пускай их.
Как будто это правило — то, за что можно зацепиться посреди жизненного хаоса.
Она поднимает вязание. Но потом снова откладывает, неопределенно глядя в мою сторону. На ее лице неожиданная растерянность, глаза словно затянуты дымом.
— Скажи-ка мне еще раз, кто это был? Мужчина, который приходил? Вивьен, кто он, говоришь?
Я не в силах снова все повторять.
— Один из наших соседей, — отвечаю я ей.
— Ох, ты и твои соседи.
Она снова поднимает свое вязание.
С наступлением темноты выхожу во двор, чтобы собрать ботву для компостной кучи. На некоторое время замираю, вдыхая ночной воздух, в нем смешались все запахи, что источают растущие вокруг цветы.
Чувствую ароматы, доносящиеся с заднего двора, и запах растущего табака, который всегда богаче раскрывается именно по ночам. Небо глубокое, вокруг залегли длинные тени, везде появляется оттенок синевы.
Из Белого леса, где деревья уже опутаны тьмой, доносится уханье совы: дрожащее, словно потерянная душа, заплутавшая среди листвы. Неискушенная душа.
На столе в кухне Ле Винерс горит лампа, шторы еще не задернуты. Свет от нее разливается на мой двор, обесцвечивая все, на что падает. Лепестки герани в горшках у моей двери бледно-желтые, в них нет цвета.
