– И в кого же вы тогда стреляли?
– Разумеется, в этого, пся крев, обер-лейтенанта. Там, в ресторане, он публично унизил меня. Он и вашу даму пытался унизить, и вы, ваше сиятельство, хорошо его наказали, но ясновельможный пан мог себе это позволить. Я, однако, тоже происхожу из шляхтичей, а настоящий шляхтич не прощает обидчика. Если я не убил его, то все равно убью!
Что ж, в это Юрий как раз мог поверить. Слепень, говорят, тоже мстительный, а ликвидация «братишки Ганса» никак не срывала ход нынешней операции. Но и за ним, за Юрием, этот пан сейчас, безусловно, следил, чего нельзя было допускать.
Бубновский, глядя просительно, взял его за рукав:
– Ведь ясновельможный пан не выдаст меня? Так?..
– Не сметь ко мне прикасаться! – вскричал Васильцев, как и следовало поступить арийцу и графу. «А это тебе – за Афанасия! Пока – небольшой аванс», – подумал он и влепил-таки пану шляхтичу звонкого леща.
Бубновский отпрянул, глаза его вспыхнули ненавистью. Было видно, что если выпадет случай, то этот убьет не раздумывая. Сейчас это Юрия мало тревожило. Коли это был Слепень, то в любом случае наивно ждать от него пощады, в особенности после того, как Полина нащупала «Кощеево сердце». Знал бы он еще, откуда золотишко, лежащее у него, у Юрия, в кармане!..
Мимо проезжал отряд мотоциклистов в форме СС. Юрий остановил их, показал свое удостоверение и приказал:
– Арестуйте-ка этого «пшека» и подержите до моих дальнейших распоряжений.
Через минуту Бубновского уже увозили в коляске мотоцикла. Теперь можно было смело приближаться к «ремонтеру швейных машинок».
– Ыш абарак бузык, – произнес он, подойдя.
Никакого глаза на пузе у «ремонтера» явно не имелось. Он снял очки, посмотрел на Юрия вполне зрячими глазами и затем свистнул в два пальца. Сразу из-за угла подкатило авто́, какой-то маленький замызганный «опель-кадет», с совершенно целыми, только никогда не мытыми окнами. И у горбуна-водителя горбик был так себе, вполне божеский. Да, помойная знать тут, в Варшаве, была не чета московской: по их понятиям, должно быть, второго или даже третьего сорта.
Глаза Юрию, как и там, в Москве, завязали, и машина тронулась в путь.
По городу особо не кружили, а почти сразу въехали в туннель, что Юрий понял по смрадному запаху. Туннель тоже был весьма короткий, путь по нему занял не больше десяти минут. Потом смрад немного развеялся, отчего Юрий заключил, что они въезжают в тронную залу. Здесь с его глаз сняли повязку.
