– Да кто же, кто?!
– Вiн… Гедзь… Гедьзенко…
– Слепченко, что ли?
Афанасий кивнул:
– Вiн… – и по небритым щекам его потекли слезы. – Він мене не пошкодує, уб’є…[56]
– Не убьет, не бойся, Афоня, – пообещала Полина, – ведь я ж с тобой, – хотя было видно, что при упоминании Слепня ей тоже стало не по себе. – Со мной тебя никто не убьет, – гладя его по картузу, приговаривала она, – успокойся, Афонечка, ты же меня знаешь!
– Як не знати, товариш нэвидимка… А тильки він все одно уб’є, Гедзь поганий…
– Не бойся, не «уб’є», я ему не дам! Заладил, тоже: «уб’є» да «уб’є»! Ничего не «уб’є»! Что ж я тебя одного оставлю, Афоня? Сейчас пойдем ко мне, ляжешь, немножко поспишь, успокоишься. А что выпил немного – так это пройдет. Пойдем-ка, пойдем, Афонечка.
– Только ты, Афоня, постарайся выйти так, чтобы тебя никто не видел, – вставила Катя.
– Не бійтеся, ніхто не побачить. Сам товариш старшой майор Миколаив…
– Теперь он генерал-майор, – подсказал Юрий.
– Знаю, що енерал-хренерал, а, по мені, «старшой» звучить краще… Як він мене називав?
– Ну как?
– Юникум! – важно произнес Афанасий и даже поднял при этом палец кверху.
– Конечно, ты и есть уникум, – подтвердила Катя.
– То-то, – кивнул Афанасий. – Отже не бійтеся, не побачить ніхто… – И опять погрустнел: – Він мене зараз уб’є, і залишуся я лежати в чужій землі.[57]
– Не останешься, не горюй, – пообещал Васильцев, – даю слово, я тебя похороню где скажешь. Если, конечно, тебя еще переживу, ты у нас вон какой крепкий!.. Где бы хотел лежать?
– На рідному Херсоні…
– Вот и будешь лежать у себя «на рідному Херсоні».
– Як? Коли він тут мене уб’є, Гедзь бубновый!
Последних слов, про «бубнового Гедзя», Юрий не понял и спрашивать не стал, о чем позже пришлось пожалеть.
– Ну это мы еще поглядим, – сказал он.
– Дивися, дивися… А лише він мене уб’є, все одно уб’є… – и с этими словами Афанасий двинулся к двери.
– Жди меня у входа! – крикнула Полина ему вслед.
Афанасий кивнул и повторил:
– Уб’є…
Открывалась дверь или нет – Юрий этого как-то не заметил, просто Афанасий вдруг исчез, и все. Дематериализовался.
– Дядя Юрочка, тетя Катенька, а можно я возьму немного вкусненького для своего контуженого обер-фельдфебеля? – спросила Полина.
Катя сказала:
– Забирай все.
– Живем! – Полина радостно завернула все вкусности и выпорхнула за дверь.
Юрий и Катя молчали. Зависшая в гостиной тишина казалась зловещей. Было ощущение, что в воздухе все еще висит это самое «уб’є».
