Мы с Лёлькой сидим, обнявшись на диване, а Алька рассказывает нам о Гершвине, о его опере «Порге и Бесс».
– Девочки, мои дорогие, Бэсс, это имя девушки, – и он, аккомпанируя себе, напевает на английском языке «Колыбельную» из этого мюзикла.
– А сейчас я сыграю вам замечательную вещь! – и он опять напевает, – «От Стамбула до Константинополя».
– Кстати, девчонки, Эта песня конечно, к Стамбулу не имеет никакого отношения. Потому что в ней поётся о переименовании Нью – Амстердама на Нью-Йорк, так, впрочем, и Константинополь стал Стамбулом. Но я, просто балдею от этой музыки!
А мы, с Лёлькой весело смеясь, отстукиваем в такт мотиву по крышке читального столика ритм знаменитой американской песни.
Но, музыкант, увидев всеобщую тоску, ударил смычком по струнам и заиграл «От Стамбула до Константинополя». Таких совпадений не может быть! У меня опять полились потоком слёзы. Я разрыдалась, закрыв лицо руками, стесняясь своих всхлипов. Услышав задорную мелодию, люди стали приходить в себя, на лицах появились улыбки и, кидая в футляр скрипки мятые купюры, все стали расходиться по своим делам.
С красными от слёз глазами и немного успокоенными нервами, я положила купюру в старенький футляр скрипки музыканта.
– Не плачь, сестрёнка, всё будет хорошо! У тебя всё получится. Всё наладится. Держись! – музыкант с нежностью похлопал меня по плечу.
Иногда слово поддержки от незнакомых людей, которые не могут быть в курсе твоих событий, но каким-то чутьём угадывают твоё нынешнее состояние души, становится словом не только моральной поддержки, но прозорливым напутствием. А это многого стоит.
Открыла мне дверь Алла Константиновна.
– Ника, что с тобой? Ты вся серая. Не заболела?
– На меня метро влияет удручающе. Раньше мы любовались подземкой, а теперь… Что-то голова разболелась. Наверное, опять мигрень.
– Это плохо. Тебе звонил Глеб. Просил перезвонить ему на работу, как придёшь.
– Глебуш, как ты там? Я так скучаю по тебе. Прошлый раз забыла дать тебе номер автомобиля, на котором братки подъезжали к Лёлиному дому, – стараясь быть ласковой, с трудом щебетала я, в трубку набрав рабочий номер Глеба.
– Что у тебя с голосом? – заботливо поинтересовался он.
– Голова…, – еле ответила я ему. Одного этого слова было достаточно для Глеба, чтобы понять моё состояние. Весна и поздняя осень для меня время испытаний. А когда я в этот период ещё и «путешествую», это становится двойной мукой.
– Немедленно выпей таблетки и ляг, ты ампулы для уколов взяла? – беспокойно спрашивал он.
