– Если до вечера не будет дождя, – сказал я самому себе, – я возвращаюсь.
Стояла ужасающая жара. Но в воздухе витало что-то неопределенное, что-то, намекающее на перемены в погоде. Небо было чистым, но чувствовалось, что там, за горизонтом, творится что-то тайное, непонятное.
«Это не типичная для Украины летняя погода», – подумал я.
Из личного опыта я знал, каким бывает на Украине лето. Это очень жаркий сезон, сопровождаемый медленным монотонным дуновением ветра, несущим с бесконечных пшеничных полей запах соломы, характерный для этих мест. В 1920 году, когда армия маршала Пилсудского вторглась на Украину и захватила Киев, я сопровождал польские войска в качестве официального наблюдателя от Италии на всем протяжении пути до украинской столицы. Был июнь, но характерное скорее для середины лета солнце грело обширные просторы пшеничных полей насыщенного бронзового цвета. Лошади гибли сотнями от жары, жажды и усталости. Мои колени саднило оттого, что приходилось целыми днями ехать в седле. Ночами мы обычно буквально падали на землю, чтобы заснуть в колосившейся пшенице. Когда, наконец, мы прибыли в Киев, то все находились в жалком состоянии. Я сразу же занял номер в гостинице «Европейская», упал на кровать и проспал так два дня подряд.
И теперь я снова чувствовал что-то похожее на ужас того лета 1920 года, когда мы начинали тот тяжелый марш. И все же, когда мы пересекали возвышенность, тянувшуюся до поселка Шумы и дальше, в воздухе ощущалось какое-то угнетенное состояние, нотка, сулившая перемены, почти намекавшая на приближавшуюся бурю. Я собственными глазами наблюдал за тем, как лениво, чрезвычайно медленно проходил полет одного из разведывательных самолетов, которые сами немцы называют «Шторьх» («Аист»), когда внезапно мне показалось, что я вижу вдалеке, почти у горизонта, темно-коричневую полосу, будто кто-то карандашом нарисовал черту на голубой доске неба. «Шторьх» парил почти над самой поверхностью земли, очень медленно; самолет будто чувствовал приближение дождя. Глядя на воздушную машину, я подумал:
«Наконец-то пойдет дождь, который прибьет раз и навсегда эту всем надоевшую пыль!»
Когда мы проезжали через селение Димитрасовская (под непрекращающийся гром разрывов артиллерийских снарядов в трех – пяти километрах перед нами), нас обогнала немецкая машина, из которой высунулся водитель и прокричал мне на итальянском:
– Разворачивайтесь, эта дорога простреливается русской артиллерией. Нам приказано направить движение вниз, в долину, и обеспечить переправу через реку. Там ужасная дорога, но она безопаснее!
