— Пейте, сударь. Я еще налью. Может, полегчает вам…
— Он спас нас всех, — тихо сказал человек в капюшоне. — Он со своим отрядом ударил врагу во фланг и сдерживал до тех пор, пока Король не ушел. Мы все в долгу перед ним…
Подсолнух осторожно поставил перед шрамолицым еще пару кружек.
— Спасибо, — прихрипел воин. — Давай выпьем, Подсолнух… выпьем за то, чтобы мы смогли вернуться и чтобы я однажды напился пьян — у тебя в трактире.
— Охотно, сударь, — совершенно серьезно отвечал тот. — За ваше возвращение.
Они стукнули кружками.
— Душа… душа болит… — простонал шрамолицый.
Трактирщик незаметно забрал у него пустую пинту, пододвинул полную.
Хоббитам было жутко смотреть, как могучий воин отчаянно пытается напиться. Надо было заговорить… о чем угодно.
Улти опередил прочих.
— Сударь, — обратился он к Бродяге, — ведь вы много где бывали. Так вы, должно быть, и Гондор видели?
Дрого, услышав это, едва ни отвесил щенку подзатыльник за бестактность, но вовремя понял, что наивный Улти просто до сих пор…
— Видел… — опустив голову, отвечал человек в капюшоне.
— Расскажите, а? — восторженно прошептал Улти. — Ведь, наверное, нет ничего прекраснее Белого Города с семью стенами, и широкого Андуина, и криков чаек, летящих от моря…
— Мой юный друг, — ласково усмехнулся Бродяга, — всё, о чем ты меня спрашиваешь, ты уже рассказал сам. Да, я видел Белый Город, и его семь стен, и широкий Андуин. Они прекрасны. Но я не знаю ничего лучше, — он зажмурился, — вересковых пустошей Арнора, его пологих холмов, между которыми петляют малютки-речки, его заросших озерок, холодных туманов по осени, пушистого зимнего снега и филигранных рисунков инея; я не знаю народа, столь же мудрого и спокойного, как коренные арнорцы — потомки нуменорцев, сохранившие спокойствие без отчуждения, мудрость без высокомерия, гордость без презрения. Юг… юг забывает свое прошлое, там расцветают чванство и спесь; не везде, конечно, но…
— Так вот в чем дело! — вырвалось у Перри.
— В чем, дружок? — обернулся к нему Бродяга.
— Ну, вы же знаете эту историю с Королем…
Господин Мышекорь аж крякнул: такой недогадливости от собственного сына он не ожидал. Ладно — Улти, ему в жизни только табачные грядки и видеть, но Перри-то! будущий купец… ох…
Дрого виновато посмотрел на Бродягу. Тот стоял у камина, облокотясь на его полку. Почувствовав всё то, что почтенный хоббит не решался сказать вслух, он вздохнул и медленно снял капюшон.
Лицо у него было самое обыкновеное. Усталое лицо немолодого воина. Худые щеки, ввалившиеся глаза. Темные волосы в беспорядке. Веера морщинок в углах глаз — скорее от частой стрельбы из лука, чем от привычки улыбаться… хотя… судя по его нынешному ласковому тону, когда-то он мог улыбаться часто.
