Как только не старалось государство, чтобы удержать народ на бескрайних, убегающих за горизонт просторах! Участников целинной эпопеи превозносили, приравнивали к героям. Быт кое-как налаживался — открывались больницы, строились детские сады, школы, дома культуры. Необитаемая земля становилась обитаемой, в средствах массовой информации ее называли не иначе как счастливой. За счастье на целине также отвечал комсомол.
Когда Шелепин вернулся, лицо его было непроницаемо и безулыбчиво. Александр Николаевич занял свое место.
— Срочное дело, извините, — на одной интонации произнес он и придвинул стакан с чаем.
Размешав сахар, Шелепин взглянул на Аджубея:
— Никита Сергеевич передал, что подхватит вас, так что выходите на улицу.
Хрущев знал, что зять находится в ЦК ВЛКСМ, и позвонил Шелепину сообщить, что выезжает домой и захватит зятя по дороге.
— Гони Лешку на улицу в три шеи, чтоб я не ждал! — вот и весь разговор.
Шелепин пошел хрущевского зятя провожать. Пока ожидали машины, главный комсомолец сказал:
— Думаю, вам стоит возглавить «Комсомольскую правду», главный редактор Горюнов уходит заместителем в «Правду». Лучшей кандидатуры, чем вы, я не вижу.
12 апреля, четверг
Иван Александрович Серов доложил Хрущеву о мерах, принятых КГБ для обеспечения безопасности советской делегации, отправляющейся с визитом в Великобританию. Работой Серова Первый Секретарь остался доволен.
— Молодец, но держи ухо востро! — и Никита Сергеевич вальяжно взмахнул рукой, отпуская генерала.
— Я вам отличное ружье нашел, со сменными стволами! — напоследок проговорил генерал.
— Ружье? — оживился Хрущев.
— «Зауэр», легенькое-прелегенькое! Когда можно подвезти?
— Завтра вези.
— На работу?
— Давай на работу и пораньше, а то закрутят.
— Есть!
— Про шифровальщика сбежавшего не забыл?
— Работаем, Никита Сергеевич.
— Сбежавший шифровальщик поважнее ружья будет!
— В таких делах торопиться нельзя.
— Ты мне уже про то говорил.
— Никуда он не денется!
— Двигайся, Ваня, в заданном направлении!
— Не беспокойтесь!
— А я беспокоюсь! Завтра жду.
17 апреля, вторник
Крейсер «Серго Орджоникидзе» вышел из Ленинграда и взял курс на туманный Альбион. Хрущев был доволен. Новый, быстроходный, оснащенный последними видами вооружений морской исполин, словно огромный дракон, резал воду. Не забывая о печальной трагедии в Севастополе, когда от взрыва итальянских диверсантов ушел на дно флагман Черноморского флота линкор «Новороссийск», командование ВМФ приняло беспрецедентные меры предосторожности. Восемнадцать подводных лодок, четыре эскадры боевых кораблей, тридцать два вспомогательных судна — тральщики, торпедные катера, пожарники — следовали параллельными курсами. Целая армада под командованием адмирала Горшкова пенила Балтийское море. Маршал Вершинин поднял в воздух сто тридцать восемь боевых самолетов, и они, сменяя друг друга, описывали долгие круги над флотилией. Американские военные корабли, которые, как правило, курсировали поблизости, чтобы не дразнить русских, поспешили отойти в сторону. Море бурлило. Матросы и пассажиры зарубежных гражданских лайнеров, команды сухогрузов и рыбаков, попадавшихся на пути, с опаской всматривались в резкие очертания военных кораблей. Некоторым казалась, что началась война — таким устрашающим клином пенил воды русский флот. Истребители с красными звездами захватили небо, их моторы ревели. Скорость, с которой неслась армада, поражала. Со встречных судов радировали: «Кругом русские! Война!»
