Каганович выпил.
— Бескровных революций нет. Хрущев первый кричал: мало сажаем! Первый расстреливать предлагал, а теперь правильный! Головотяп! Только и старался перед начальством, чтоб его приметили. А теперь — бессребреник, так, сволочь, делает, чтобы его на руках несли! Сталина уничтожить решил! — хмыкнул Каганович. — Не уничтожишь, руки коротки!
Лазарь Моисеевич был очень зол.
— При Сталине железный порядок образовался, цели ясные, политика понятна: здесь свои, там — чужие. Мы со Сталиным стояли плечо к плечу. Я, Молотов, Ворошилов, Микоян. Стояли и стоим. А демагогия в виде хрущевских баек — фарс! Он на наших подсказках вырос, а теперь всем оценки дает! Берию он пожалел? Не пожалел. А кто за него заступался перед Сталиным? Берия заступался. А почему? Потому, что Хрущ, чуть что, у Берии сидит и глазами масляными смотрит — ты мой самый заветный друг, Лаврентий Павлович! Гадость! Да разве ж Хрущ коммунист? Приспособленец и карьерист! Проститутка, вот кто он! Страну, которую Сталин из праха собрал, хочет одурачить!
— А кто все сделал, милый?! — в сердцах выкрикнул Каганович. — И правильно говорят, не для себя Сталин старался, и не для горстки людей, он для народа делал, для всех без исключения!
Лазарь Моисеевич снова принялся просматривать фотографии.
— Сталин — иуда! Сам ты иуда!
28 февраля, вторник
— Никита Сергеевич! — в кабинет Первого Секретаря заглянул Шепилов. Ему было назначено на одиннадцать.
Хрущев оторвал глаза от бумаг. Он закопался, просматривая нескончаемые документы, готовился к поездке по стране.
— Никита Сергеевич! — плотно притворяя за собой дверь, продолжал Дмитрий Трофимович. — Берут умер.
— Как умер, где?
— В своей московской квартире. Врачи приехали, а сделать ничего не смогли. Тяжелейший сердечный приступ.
— Сейчас в Польше буза начнется! — вымолвил Хрущев.
Болеслав Берут возглавлял в Польше рабочую партию, по существу на нем замыкался польский социализм. Обстановка в Варшаве складывалась непростая. В руководстве находились еще два еврея — Минц и Берман. Помимо негативной информации КГБ, на них постоянно поступали нелестные донесения от прикомандированных в польские учрежденья московских советников. Маршал Рокоссовский, поставленный в Польше военным министром и одновременно занимавший пост заместителя председателя польского правительства, жаловался на бесконечные склоки и разборки, возникавшие по инициативе премьера Бермана либо его заместителя Минца. То, что евреи верховодят поляками, многим не нравилось. Подобная ситуация — засилье евреев в высшем руководстве — сложилась и в Венгрии. Берут удерживал в Польше хрупкое равновесие, успевая всех примирить, всем угодить, умудряясь до запятой проводить в жизнь любые указания советского руководства. 10 февраля, возглавив польскую делегацию, Болеслав Берут прибыл на ХХ Съезд КПСС.
