Поначалу академики радовались — избавились от сатрапов! — но Павел Павлович исправно появлялся на каждом заседании президиума, и не просто отсиживался, а принимал самое активное участие: вносил предложения, задавал вопросы, будоражил собравшихся. Экс-вице-президент постоянно просил слова. В «Вестнике ВАСХНИЛ» публиковались его так называемые «труды», мало того, печатались работы ученых, разделяющих лысенковские взгляды. Академики потребовали отставки главного редактора научного издания. Лобанова попытались вывести из президиума — не получилось, бывшего министра побаивались и не смогли набрать нужного количества голосов. Как ни старались сельхозакадемики, не получалось от него откреститься. И хотя Пал Палыч оставался на крупной должности — зампред Совмина России, падение его было сокрушительным, все важнейшие решения по отрасли теперь принимал союзный министр Бенедиктов и его первый заместитель Мацкевич, они напрямую шагали к Булганину и к российскому премьеру Пузанову, совершенно не вспоминая про поверженного Лобанова. Пузанов не стесняясь спускал на Лобанова собак, и было ясно, что долго Пал Палыч в Совмине России не продержится, а рядовой академик и министр — совершенно разные весовые категории. С подачи Александра Михайловича Лобанова принялись критиковать почище, чем ортодокса Лысенко, иногда их фамилии ставили рядом и начинали громить без снисхождения. Научную деятельность Лысенко и его беззаветного последователя поставили под сомнение, требовали передать управление институтом генетики в другие руки. На выпады Лысенко отвечал матом. Лобанов казался непробиваемым, в ответ оппонентам бесхитростно улыбался.
Никита Сергеевич переживал за обоих, но с кулаками кинуться на защиту не спешил, компания нападавших получила абсолютную поддержку Молотова, Кагановича, Ворошилова и Маленкова. Хрущев действовал тактически, он сократил встречи с опальными, резких выпадов в их адрес не допускал, говорил расплывчато: мол, разберемся, посмотрим, надо убедиться наверняка… По его заданию на сторону Лысенко встал Брежнев. Ссылаясь на целину, где прогнозировались немыслимые успехи, Леонид Ильич открыто защищал лысенковские методы. Откладывая в сторону обличительное письмо, которым козырял Пузанов, Брежнев пожимал плечами:
— И дурак может задать столько вопросов, что десять умников не ответит!
В ответ Александр Михайлович скептически улыбался, но нападать на аграриев, как раньше, уже не спешил.
