— Сергуня! — заулыбалась Леля, подскочила к нему, взяла за руки и, пританцовывая, увлекла в центр комнаты. — Ты должен слегка запрокинуть голову, смотри, вот так, слегка!
Обхватив кавалера руками, Леля приблизилась близко-близко.
— Повторяй за мной! Так, так, правильно! Плечи назад! Видишь, совсем просто! Наступай на меня. Смелее, смелее! Вот! Хорошо, хорошо!
Сергей стал вышагивать уверенней, теперь и поворачиваться, и подавать руку, и обнимать партнершу за талию, и кружить ему удавалось лучше. Леля отступала к дверям, где стояло низкое кресло, садилась в него и командовала:
— Приглашай!
Иногда, принимая неприступный вид, становилась лицом к стене, а партнеру требовалось, вопреки изображаемому сопротивлению, увлечь ее за собой. Сергей был хороший ученик, способный и покладистый.
Они танцевали с диким азартом, а потом, отдуваясь, сидели на диване, но переведя дух, снова ставили пластинки, и отчаянные пляски продолжались.
— Поклон! — требовала Леля.
Сергей кланялся.
— Значительно лучше! Зна-чи-тель-но! — подбадривала учительница.
Когда Леля запрокидывала голову или резко разворачивалась, ее волосы вихрем взлетали, в танце проявлялся жгучий южный темперамент. Оказываясь в объятиях, пусть и в танцевальных, испанка вздрагивала, как будто по ней пробегал электрический ток, щеки розовели. Леля жила в танце, в каждом движении, в каждом аккорде. Сергей чувствовал это и сам загорался всепоглощающим страстным огнем. Магической силой тянуло его к ней. У Сережи появилось непреодолимое желание танцевать, но не просто танцевать, а танцевать именно с Лелей, держать обворожительную подругу близко-близко, положив руки на осиную талию. Леля все больше его влекла, она давно перестала быть хорошей знакомой, приятной собеседницей, глаза юноши смотрели на девушку по-взрослому, по-мужски.
— С Новым годом! — появившись в дверях никологорской дачи, поздравил Сергей и протянул букет истерзанных нарциссов. — Это тебе!
— Спасибо! — отозвалась Леля, приняла букет и трогательно поцеловала молодого человека в щеку.
— Будем танцевать?
— Танцевать? — переспросила она. — Обязательно!
2 января 1956 года, понедельник
Никита Сергеевич развалился на своем стуле с деревянными подлокотниками, на столе перед ним лежала стопка газет. За завтраком он обычно просматривал прессу.
— Американцы воздушные шары с аппаратурой пускают, наши секреты выведывают, — сообщил он жене. — Везде нос суют!
— Ты говорил, мириться с ними будем.
