— Сереге дать?
Отец покосился на сына:
— Согрейся!
Юный охотник осторожно отхлебнул и закашлялся. Дыхание перехватило. Горло, грудь точно обожгло. Он никогда раньше не пробовал крепких напитков, чуть не выронил фляжку.
— Довольно ему! — строго сказал Никита Сергеевич. — Где санки?
До места доехали скоро. Страшно хотелось есть, почти шесть часов провели на воздухе. Первым делом сняли потную одежду, ополоснулись, переоделись, и, наконец, расселись за столом.
Теремообразный рубленый дом имел столовую в два света с изумительной изразцовой печью. Посреди столовой стоял широкий стол с резными креслами. Приятно пахло деревом. Окна выходили на опушку, которую обступили глухие Завидовские леса. Так и тянулись они вдоль Волги до самой Твери и дальше на многие-многие километры.
С кухни текли вкусные запахи. Не доверяя местным поварам, исполняющий обязанности директора охотохозяйства полковник Маргаритов лично жарил котлеты. Помогал ему помощник Никиты Сергеевича Петр Демичев. Петя оперативно накрутил фарш, подавал полковнику соль и перец, нарезал хлеб, расставлял на столе тарелки. Десяток лосиных котлет аппетитно шкворчал на сковороде. Из подстреленного Николаем Александровичем кабана предполагалось незамедлительно извлечь и пожарить печень. Кабанчик был молоденький, и печеночка, значит, должна получиться отменная.
— Чего вы там возитесь? — подал голос Хрущев.
— Через минуту котлеты даем, а следом печенку. С пылу, с жару! — отрапортовал юркий Демичев.
— Вот они, наши шефы, готовят, хлопочут, а мы — рабы! — рассуждал Никита Сергеевич. — Сидим и ждем, пока есть дадут, пить дадут, ничего сами не умеем. Дело наше нехитрое — ждать. А у них работа кипит, полет фантазии! Привет вам, шефы! — повысил голос Хрущев. — Что за ребята!
— Маргаритов — клад. Зря я его тебе в Завидово отдал, — посетовал Булганин.
— Не мне, а нам. Ты сам сюда наведываешься, — возразил Хрущев.
— Наведываюсь, не наведываюсь, а жалко! Такой расторопный очень пригодится.
— У тебя на подхвате сталинский Резо шустрит!
— Он еле поворачивается, возраст! — вздохнул Булганин. — А Маргаритов с энергией, со знанием дела!
— И мне бы такой сгодился! — высказался Георгий Константинович.
— А генерал Крюков с развеселой женой-певицей? — закрутил головой Хрущев.
— После тюрьмы Крюков уже не тот, — вздохнул Жуков. — Сломали его псы сталинские! Не осталось в Володе прежнего огонька, тяжелый стал, мрачный. Лида, та молодец, словно и не сидела, и поет, и пляшет. Так что и мне б расторопный человек пригодился.
