Мерривейл втянул носом воздух, стараясь выглядеть уверенным.
— Они всегда возражают и говорят об этом у меня за спиной. Слухи — это несерьезно.
— Я получил информацию, что у нее имелось существенное возражение против того, как спланирована операция. Высказывала она вам свои возражения?
— Мы разговаривали, да. Она полагала, что нам следует действовать открыто, более официально.
— Почему?
— У нее просто было такое чувство, больше ничего. — Мерривейл произнес слово «чувство» так, чтобы показать, что считает это просто одной из женских слабостей.
— Просто чувство, ничего существенного?
— Да.
— Это чувство как будто ее не обмануло. Вам следовало к ней прислушаться.
— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Она не любила работать с Карлосом, например.
— Значит, у нее имелись конкретные возражения. Почему она возражала против Карлоса?
— Это только предположение, но, похоже, он когда-то грубо домогался ее благосклонности. Во всяком случае, это не был пустяк из тех, на которые закрывают глаза. Они знают работу, которая им поручена, и что из этого следует.
Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, все его мысли были на нем написаны: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему меня? Я только делал то, что мне приказывали».
Прежде чем Мерривейл мог высказать эти мысли, Перуджи сказал:
— Давление исходит сверху, от нас требуют объяснений. Ваша роль в этом деле особая, и разговор с вами будет особый.
Мерривейл мог себе представить всю картину: давление сверху, и кто-то готовится на роль козла отпущения. И козла этого зовут Джозеф Мерривейл. Тот факт, что он сам многократно защищался таким способом, не смягчал отчаяния видеть теперь себя в подобном положении.
— Это нечестно, — просипел Мерривейл. — Это просто нечестно.
— Мне бы хотелось, чтобы вы вспомнили как можно больше из вашей беседы с Тименой, — сказал Перуджи. — Все.
Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.
— Все?
— Все.
— Хорошо.
У Мерривейла был тренированный мозг, и он мог по памяти воспроизвести большую часть беседы. Задача осложнялась, однако, необходимостью процедить каждое слово сквозь аналитическое сито самосохранения. Бессознательно он утерял при пересказе ложный британский акцент. Перуджи это позабавило.
Вскоре Перуджи его прервал.
— Итак, она пошла искать Карлоса.
— Да, Карлос был в Архиве, я полагаю. — Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.
— Плохо, что мы не можем спросить ее лично, — сказал Перуджи.
