Он был великолепен. Так хладнокровно мог себя вести только старый нью-йоркский полицейский, для которого не бывает ничего неожиданного и невозможного: в Нью-Йорке может произойти все что угодно.
— Что там видно? — спросил я Робинсона.
— Куда ни глянь… Кругом, куда ни глянь, простирается газон. — Он отодвинулся от дыры, встал на ноги и посмотрел на Мак-Кейба.
— Мы на четвертом этаже, — напомнил Мак-Кейб мрачно, в чьих глазах Вселенная все-таки дала крен.
— Да уж, — согласился Робинсон.
— Позвонить в участок и сообщить, что здесь на четвертом этаже обнаружилось пастбище для коров?
— Это не пастбище, — сказал Мак-Кейб.
— А что же? Мираж?
— Пожалуй, я спущусь туда, — решился Робинсон.
— Черта с два!
Круглое лицо Робинсона потеряло свое веселое спокойствие, превратившись в строгое лицо негра-полицейского, отлично знающего, куда надо бить, чтобы было больнее. Он смотрел на Мак-Кейба, зло скаля зубы.
— Тогда объясни нам всем, что, по-твоему, там находится, в этой несчастной комнате учителя…
— Откуда мне знать?
— А я знаю.
— Черта лысого! Знает он, видали?
— Что там внизу? — тихо спросил я Робинсона слегка дрожащим голосом. — Что ты там увидел?
— Другую сторону медали.
— Какого черта? — возмутился Мак-Кейб.
— Слушай, — вздохнул Робинсон, — ты белый, и тебе не понять…
— Сейчас я позвоню в участок. — Мак-Кейб старался говорить спокойно. — Ты слышишь меня, Робинсон? Я звоню в участок, затем беру ключи у коменданта, если такие водятся в этом крысятнике, открываю дверь в квартиру Монтеза и вхожу туда один. Слышишь, один! А ты пока стоишь здесь и не лезешь в эту дыру. Запомни, я хочу войти в квартиру учителя и увидеть тебя снизу стоящим здесь, наверху. Хочу в эту дыру видеть твою задницу. Понял? Вот тогда мы посмотрим, кто это на четвертом этаже выращивает траву! Все ясно?
— Разумеется, я все понял, — мягко ответил Робинсон.
Мак-Кейб быстро прошел мимо рыдающей миссис Гонсалез и захлопнул за собой дверь. Словно в ответ на этот хлопок дверью поток воздуха поднял из дыры новую порцию странного запаха.
— Что ты там увидел? — вновь спросил я Робинсона.
— Может сам взглянешь? — съязвил он.
Я покачал головой. Ничто на земле не заставит меня лечь животом на этот скрипучий пол и свеситься вниз, как это только что проделал Робинсон.
— Боишься?
Я кивнул.
— Знаешь, что увидит Мак-Кейб, когда вернется с ключами и войдет в квартиру под нами? То, что он и предсказывал: он будет стоять внизу и смотреть на мою задницу — и затем представлять… Через две-три недели мы даже не вспомним, что видели тут.
