— Вы работаете здесь? — утвердительный кивок. — Слушайте, я дам фруктовых ирисок этим… этим бесстыдникам. Пусть они прекратят это безобразие! — в ответ быстрый взгляд хитрющих глаз:
— А вы, гражданка, прекратили бы это за ириски?..
— Хам!
Побродив еще минут десять в поисках клетки со львом и основательно продрогнув, Герцог решительным шагом направляется к служке в униформе:
— Извините, вы не скажете, как такую погоду, такой холод переносят тигры и львы?..
— А чо им-то? Они щас, поди, в тепле. Ангары у них специальные. Нетуть их чичас здеся…
Забравшись в теплый салон «шестёрки», Герцог скомандовал:
— На Ленинские горы! — и с яростью добавил: — Искать вождя мирового пролетариата!
С Ленинских гор заехали пообедать в ресторан при гостинице «Юность», где остановились кочевские опричники.
17.05. Стемнело. До встречи с дипломатом оставалось пятьдесят пять минут.
Разделились на три группы. Герцог до конечной остановки троллейбуса 25-го маршрута доберётся на метро, освидетельствует столб и, если всё в порядке, пешком достигнет памятника Героям Плевны.
Махмуд за рулем «шестёрки» будет подстраховывать его наземные передвижения и наконец остановится у Политехнического музея, прямо напротив памятника. Если иностранец потребует немедленной передачи денег, Герцог подаст сигнал Кочеву: несколько раз щёлкнет зажигалкой, будто прикуривая сигарету. Махмуд с деньгами тут же присоединится к Юлию.
Остальные кавказцы всё это время на двух машинах будут курсировать по замкнутому кругу: площадь Ногина — проезд Серова, — не доезжая площади Дзержинского, — поворот у Политехнического музея, — вниз по Старой площади, снова на Ногина… И так — беспрерывно, до получения сигнала по рации от Махмуда.
То, что все манипуляции будут проходить в непосредственной близости от легендарной Лубянки, никого из действующих лиц нисколько не смущало: лучшая конспирация — это полное её отсутствие…
Выделить в толпе вышедшего из подземного перехода Чарльза Добкина труда не составило. Шпионаж накладывает неизгладимый отпечаток на личность: появляется вкрадчивая походка, нос вытягивается, на губах, будто приклеенная, лисья улыбка, но в целом физиономия становится непроницаемой, как у моржа. Глаза бегают, ищут контрразведчиков противника. От постоянного шпионства ухудшаются здоровье и цвет лица. Понятно почему: нервная беготня в зоопарке и по Ленинским горам, как сегодня, чреваты колитом, гастритом, геморроем… Переживаний хватит на несколько инсультов и инфарктов, траурный марш Шопена и венки, перевитые чёрным крепом с белой надписью: «Ты ушёл от нас слишком рано, дорогой сэр Добкин. Благодарные контрразведчики Второго главка КГБ СССР!»
