В свою очередь, партийный чиновничий аппарат, никогда не испытывая не то чтобы любви, — приязни, — к гэбэ местного значения, всячески стремился воспрепятствовать добыванию оперативными сотрудниками информации о проделках номенклатурных зубров. А к последним Герцог относил и себя.
Будучи осведомлённым об этих противоречиях, а также хорошо зная, как медленно раскручиваются ведомственные маховики, Юлий Львович уповал на то, чтобы ситуация, в которой он оказался, и была тем самым счастливым случаем несогласованной работы отдельных агрегатов советской бюрократической машины.
Ну, а если всё-таки отведут от поездки? Значит, материалы в его отношении настолько серьёзны, что ленинградские гэбэшники решили проинформировать Ленинградский обком и облисполком. А это — конец. Придется переходить на нелегальное положение. Денег, квартир, дач и запасных паспортов хватит, чтобы вести безбедное существование, но ведь безделье заест! Нет-нет, прочь! Надо сосредоточиться на встрече с дипломатом. Герцог подошёл к телефону.
— Марик, ну что?
— Ты откуда?
— Из гостиницы…
— Хорошо. Завтра в два на даче у тестя…
— До завтра.
В этот момент из рации, над которой колдовал Кочев, донесся хрип, и мужской голос, перекрывая эфирные шумы, отчетливо произнес: Беркут, Беркут, я — Ладога, приём!
— Ну вот, наконец, — с удовлетворением произнёс Махмуд.
Герцог насторожился.
— Что это мы сейчас слышали?
— Да это местные менты переговариваются…
— Стоп! — Юлий Львович вскочил с кресла. — Если мы их можем слышать, то и они нас, так ведь? Махмудик, верни всё в зад. Нас никто не должен слышать. Никто! Понял? Карту Ленинграда и области купили? Дайте её сюда! Завтра в час дня я выеду на служебной «Волге», вот сюда, — Герцог пальцем указал на дачный поселок Кавголово. — Дом, где я буду находиться, неподалеку от трассы. Вам надо будет рассредоточиться поблизости и ждать моего сигнала. Возможно, завтра надо будет ехать в Москву…
* * *
— Ты что-то осунулся, — сочувственно заметил Марик, когда Юлий вошёл на веранду дачи.
— Знаешь, старина, я в положении того карася, которому и жить осточертело в грязном пруду, и деться некуда, кроме как ухватиться за крючок и сразу попасть в сметану, — мрачно отшутился Герцог.
— Ты сегодня не в духе, дружище. Успокойся: «Тяжело в лечении — легко в гробу».
— Спасибо, обнадёжил… Что там с зятем?
— Сэр Чарльз Добкин собственной персоной готов с тобой встретиться в Москве через два дня…
Слушая друга, Герцог не мог отделаться от чувства, что в Москве ему предстоит сыграть роль в каком-то шпионском боевике. Оказывается, всё то, о чём он раньше читал, видел в кино и слышал от своих источников из ГУВД о похождениях шпионов, не было досужим вымыслом, а существовало всамделишно. Теперь ему предлагалось собственными ногами пройти тернистую тропинку наймита иностранной разведки. И кто предлагал! Лучший друг — Марик Хенкин!! Мозг сверлила мысль: «Кто же ты, Марик, на самом деле — стоматолог или резидент?! Всё то, о чём ты мне сейчас вещаешь без шпаргалки и без запинки, похоже, тобой уже давно и успешно освоено. В наставлениях твоих не верхоглядство дилетанта, а основательность профессионала. Может, у тебя и звание есть? Как же тебя, нет! — вас, теперь называть? Полковник ЦРУ Хенкинс-с?!»
