— Як шлюпка лагом к волне стала, я вдруг чую — дробный стук, — заявил Сидоренко. — Пошукал и вижу — у Ильичева коленки дрожат…
— А мне послышалось, вроде твои зубы дробь отбивают, — парировал Петр.
— Не растерялся один Додух: достал сухарь и грызет, — припомнил кто-то.
Они и потом еще долго обсуждали это событие.
Давно прошло то время, когда с непривычки у Ильичева ломило плечи, ладони покрывались мозолями. Теперь шлюпка легко, будто сама собой, скользила по водной глади. Петр всегда помнил боцманскую науку: «Лучшая школа воспитания матроса — море».
…Ночь. Не спят лишь часовые дальневосточных рубежей. В дозорах и секретах пограничники чутко вслушиваются в шорохи ночи. Вахтенные на кораблях пристально осматривают морские просторы. Заступили на посты молодые матросы Калябин, Ильичев, Сидоренко.
Перед караульным помещением выстроилась первая смена. Разводящий командует:
— Справа по одному — заряжай.
Слышно звонкое щелканье затворов. Разводящий проверяет подгонку снаряжения, внешний вид матросов.
— Направо! Шагом марш!
Смена идет на посты.
В ночи раздается громкий оклик:
— Стой, кто идет?
— Идет разводящий.
И опять тишина…
Вот заступает на пост матрос Ильичев. Замерли удаляющиеся шаги разводящего и караульных. Петр остался один.
Медленно тянется время в одиночестве. Часовой время от времени обходит объект, присматривается к каждому дереву, кустику, пню, прислушивается к шорохам и звукам.
А ночь холодна. Сейчас бы в теплую постель… С непривычки клонит в сон, разомлевшее тело тянет к земле. Стараясь не поддаваться этой слабости, Петр ускоряет шаг.
Вдруг какой-то шорох. Ильичев быстро оглядывается. Хруст веток под ногами становится все явственнее, показываются силуэты людей.
— Стой, кто идет?
— Начальник караула со сменой.
Желтый свет фонаря выхватывает из темноты знакомые черты.
— Начальник караула ко мне, остальные — на месте…
Когда он возвратился в подразделение после смены караула, уже светало. Первым его встретил Додух.
— Привет, земляк! — кивнул Додух. — Целые сутки тебя не видел. Как живешь-можешь?
— Нормально.
— А все-таки?
— Говорю же, нормально.
— Все-таки трудно было? — не унимался Додух. — Первый раз да в такую ночь…
— Конечно, малость устал.
Но следы усталости на его лице были совсем неприметны. Шинель сидела ладно, туго затянутая широким флотским ремнем. Золотистыми светлячками поблескивали пуговицы.
На корабле раздалась команда:
— По местам стоять! Со швартовых сниматься!
Уже через несколько минут Ильичев, как и все матросы, занял свое место — команды выполнялись быстро.
