В Нижнюю Омку Петр приехал рано утром. Районный центр уже жил своей хлопотливой жизнью. В прошлом году, когда Петр получал здесь комсомольский билет, ярко светило солнце. Все вокруг выглядело празднично. И люди были приветливыми, разговорчивыми.
Сейчас — совсем другое дело.
Петр вылез из саней возле здания райвоенкомата. Он отряхнул с валенок снег, опустил воротник полушубка и вошел в помещение. Возле обитых черной клеенкой дверей стояли мужчины. Вскоре их увела с собой на медицинскую комиссию высокая молодая женщина в стеганой ватной куртке.
Петр несмело постучал в дверь.
— Разрешите?
— Да.
В кабинете сидел военный в наброшенной на плечи шинели. Он повернул голову, внимательно поглядел на Петра.
— Слушаю.
— Я… У меня заявление.
— Давай.
Прочитав заявление Петра, военный откинулся на спинку стула.
— Семнадцать лет, — мягко, будто подбирая слова, чтобы не обидеть юношу, проговорил он. — Рановато тебе на фронт… Ну-ну, не хмурься. Садись. — И подвинул Петру табуретку. — Ведь я тебя помню. В прошлом году на районном совещании передовиков сельского хозяйства выступал ты. Верно? То-то же! Интересно рассказывал о своей бригаде… Запомнилось мне твое выступление. А с военной службой потерпи.
— Как?
— А вот так…
— Отказываете?..
— Надо подождать.
Ильичев нахлобучил на вихрастую голову шапку.
— Ясно. Чего уговаривать… Не малое дитя.
Повернулся. Шагнул к двери.
— Постой! Ты пойми, не имею я права. Молод ты еще. А за отца другие отомстят…
Он все-таки добился своего…
Наталья Сергеевна весь день бодрилась, то и дело поправляя цветастый платок. Она хлопотала у плиты, когда в дверях показался Петр. Его высокая статная фигура закрыла весь дверной проем от порога до притолоки. Мать ласково спросила:
— Ну что, сынок?
— Все в порядке, мама, — ответил Петр. — Завтра в путь-дорожку дальнюю…
Провожали Петра Ильичева, Степана Калябина и Алексея Додуха чуть ли не всем колхозом.
Утреннее солнце медленно разгоняло пелену тумана. По синему небу плыли кудрявые облака. У железнодорожной станции товарищи и родные окружили ребят, желая им доброго пути.
Как только раздался паровозный гудок, мать прижалась к Петру.
— Береги себя!
Так хотелось ей сказать сыну заветное слово, такое, чтобы помогло и врага победить, и самому остаться живу-здорову. Но дыхание перехватило, по лицу лишь слезы потекли.
Ильичев вскочил в вагон и, помахав рукой провожающим, сел рядом с Калябиным и Додухом.
На больших станциях они узнавали последние оперативные сводки, добывали газеты. Бежали с ними в свой вагон.
