Петр посмотрел на младшую сестренку Полину, на брата Василия, потом перевел взгляд на висевшую на стене увеличенную фотографию отца, недавно присланную с фронта. На военной гимнастерке — орден и боевые медали.
И вспомнился Петру тот день, когда отец уходил на фронт. На висках его серебрилась седина, глубокая морщина прорезала лоб.
Он крепко обнял сына.
— Ты, Петя, учись, как следует, помогай дома…
Петр подошел к матери, вытер ее слезы.
— Не плачь, мам. Ну, пожалуйста!
Весть о гибели Ивана Сергеевича быстро облетела деревню. Скоро избу Ильичевых заполнили соседи, друзья.
— Знаю, Сергеевна, тебе тяжело, — сказал председатель колхоза. — И горе твое не скоро забудется. Но ты не убивайся. Не оставим тебя одну, в обиду не дадим.
— Дядя Степан, — обратился к нему Петр, — я завтра поеду в военкомат. Буду проситься на фронт…
Степан Дмитриевич вздохнул.
— Надо обождать, пока подрастешь.
— Не могу я ждать!
— Ну полно, Петя! Рассуди сам: на фронт тебя все равно сейчас не возьмут. Об этом и думать нечего. А здесь нам без тебя никак нельзя. Ты же знаешь, в колхозе мужиков маловато. Все на фронте. А работенки у нас хоть отбавляй. Вот, к примеру, нужен конюх. Дело-то ведь важное. Хочешь, тебе его доверим? Проявишь заботу, сохранишь всех лошадей — вот и поможешь фронту!
Долго не мог уснуть в ту ночь Петр. Все думал об отце… А утром, наскоро позавтракав, пошел прямо в правление колхоза.
Поздняя ночь окутала степь. Высоко в небе плыли облака. И когда они редели, на землю падал лунный свет, выхватывая из темноты очертания придорожных деревьев.
Петр Ильичев остановил разгоряченную лошадь у дома ветеринарного врача Калябина. Он громко забарабанил в освещенное окно.
— Это что там за полуночник? — отозвался из избы хриплый голос старого Калябина.
— Дядя Миша, откройте!
— Ну, что там за беда стряслась?
— Да мерин Васька захворал! Третий нарыв на шее, что делать с ним — не знаю…
— Постой, постой, не части. И заходи в избу, подожди, пока я оденусь.
Через полчаса они были в конюшне. Осматривали Ваську, который с трудом поворачивал голову, подергивая ушами.
Калябин сделал ему операцию, перевязал рану. И наказал Петру:
— К утру перемени повязку. Я тебе тут оставлю марлю, вату и бинт.
Ветеринар уехал, а Петр остался ночевать в пустом стойле, бросив в него большую охапку душистого сена. Утром он перевязал мерина, как ему наказывали.
— Ты у меня молодец, Васька, — повторял Петр, поглаживая лошадь по крутым лоснящимся бокам. — Вот поправишься — и опять за работу.
