– Ой, непонятливый! Шектэм напраслину на себя возвела, тебя жалея. Грязью её на селе из-за тебя поливают.
Лади знай своё кричит:
– Аптекарь сказывал: слиток – большое богатство. Откуда у Шектэм деньги?
Мать поникла головой. Боится открыть правду сыну.
Дело так было. Как тюрьмой Лади пригрозили, без памяти бросилась она к Шектэм. В ноги повалилась. Слезами захлёбывалась, причитала:
– Пропал наш Лади! Спаси его, милая, спаси его!
Хотела Шектэм спросить, что ж к писарской дочке не побежала мать за помощью. Да сама заплакала:
– Апай, я бы жизни не пожалела, чтобы Лади выручить. Только у меня и завалящей сотенки нету…
А мать точно обезумела. Растрёпанной седой головой о пол бьётся. Сморщенными губами подол юбки Шектэм ловит. И будто невзначай, платком рот прикрывая, шепчет:
– А ведь как Пужы-лавочник на тебя засматривается… Как подарками заманивает… – И снова головой о пол и в крик:
– Ой, вскормленный-вспоенный мой сыночек! Пропащая твоя кудрявая голова! Не видать нам твоих синих глаз…
У Шектэм догадка до ума дошла. Ойкнула, рот зажала:
– Апай, куда меня посылаешь? И не жалко тебе меня? И не страшно грех на душу брать?
Жалко, жалко девушку. Только родного сыночка пуще того жаль. Шектэм стоит белая, как стенка. Руки, бедняжка, уронила. Дико вскрикнула и вон из избы бросилась.
Кончила мать рассказывать, слезами обливаясь.
– Вот и должен ты, сынок, своей спасительнице земным поклоном кланяться. Прощения просить, что не можешь её теперь в жёны взять.
Лади потемнел лицом, мать слушая.
– Это почему, анай, я теперь не могу на Шектэм жениться?
Та руками замахала:
– Что ты, полоумный, опомнись! Это какая же мать порченой девке своего сына, такого пригожего, отдаст? Чтобы за спиной насмехались? Чтобы твою жену всю жизнь «жёнкой из-под Пужы» звали? А от Шектэм, дай бог, откупимся – чай, не звери. Вдовца ей приищем.
Лади ударил кулаком по столу так, что горшки и миски подпрыгнули и мать обмерла. На двор выскочил, к избёнке Шектэм поспешил. Глянула на него изба заколоченными окнами. Дверь камнем-валуном придавлена.
Соседка сверху сказала, что видела на заре девушку с узелком в руке. Садилась она в рейсовый автобус до города. А сосед снизу божился, что ночью Шектэм выбежала к замёрзшему пруду. Со взгорка в прорубь кинулась – только льдинки в чёрной воде зазвенели – заколыхались.
Лади с мужиками лёд расколотили, благо тонок ещё был, дно пруда баграми вдоль и поперёк исшарили – не нашли утопленницы. Да и не станет человек, на тот свет собравшийся, окна заколачивать, дверь камнем придавливать.
