Когда званый ужин у соседки достиг кульминации и нестройный хор затянул что-то жалостливое о спрятавшихся ромашках и поникших лютиках, Соколов резко встал и выбросил холодные пельмени в мусорное ведро. Открыл холодильник, достал банку пива. Дважды встряхнул зачем-то и поставил на место – утром выходить на дежурство, вставать ни свет ни заря. А даже если бы и не вставать – ни сегодня, ни завтра он не будет употреблять из принципа.
– Потому что 8 Марта, – громко заявил Соколов в пустоту, – не праздник вовсе, а сплошное недоразумение.
«Надежда – мой компас земной», – это было последнее, что он услышал, плотно закрывая за собой кухонную дверь.
Войдя в комнату, Соколов не стал зажигать свет, а тут же лёг на с утра ещё не заправленный диван. Завёл будильник на пять часов. Закрыл глаза. И тут же их снова открыл. Зараза! Завтра ведь белая рубашка нужна, совсем из головы вылетело. Соколов зажёг свет и долго перебирал вешалки в шкафу. Много чего интересного нашёл – костюм, который мать ему шила почти двадцать лет назад для школьного выпускного, замасленный комбинезон – в нём он когда-то валялся под машинами в автомастерской, прожжённую в нескольких местах ветровку для горных походов и ещё кучу всякого исторического барахла. Но форменной парадной рубашки нигде не было. Шлёпая босыми ногами по давно не мытому полу, пошёл в ванную. Вытряхнул корзину с грязным бельём – так и есть, вот она, родимая, лежит – печалится. Воротник и манжеты, правда, с лёгкой траурной каймой. И вообще, вид у рубашки несколько помятый, ну да бог с ней, из-под куртки всё равно толком ничего не видать.
Соколов вернулся в постель. Лёг и снова закрыл глаза. Но тут зазвонил мобильник. «Кому не спится в ночь глухую?» – взвыл про себя Соколов. Кому-кому – маме, конечно.
– Сынок, ты уже спишь? – голос у мамы был бодрый, будто не полночь на дворе, а сияющий полдень.
– Сплю.
– Ну, спи-спи. Я просто хотела успеть первой тебя с днём рождения поздравить.
– Спасибо, мама, но мне завтра на дежурство вставать рано.
– Да я знаю-знаю. Ты спи-спи, – продолжала щебетать мама. – Желаю здоровья, счастья, чтобы ты уж наконец семьёй обзавёлся, детишками.
– Обязательно, мама, как только – так сразу! – Соколов изо всех сил старался сохранять спокойствие.
– Вот ты всегда так, – будто бы даже обрадовалась мама. – Я ж тебе добра хочу. Кто ещё, если не родная мать, о тебе побеспокоится? Живёшь бобылём, питаешься кое-как, умирать будешь – никто воды не принесёт.
