— О чем задумался? — спросила Холли, хрустя беконом.
По подбородку у нее стекал кетчуп, и выглядела она по-детски непосредственно и мило. Мэтт взял бумажную салфетку и вытер ей подбородок.
— Так, ни о чем, — сказал он, — просто так.
— Ты был очень хмур.
— Я размышлял о смысле жизни.
— Ух ты! — восхитилась она. — А мне казалось, что таблетками баловалась я, а не ты.
— Кленовый сироп, употребленный в больших количествах, всегда на меня так действует, — сказал Мэтт.
— Не очень-то ты вписываешься в музыкальную тусовку.
— Раньше у меня это получалось лучше.
— Я думала, в Лондоне все кипит, бурлит и пенится.
— Так и есть. Я просто слишком долго обозревал это бурление, кипение и пену. Но пены, как водится, было больше всего.
— Как же долго ты обозреваешь рок?
— Не одну жизнь, — сказал Мэтт, потягивая чай, — так, во всяком случае, мне кажется.
— Можно кое-что спросить?
Мэтт кивнул.
— Что ты на самом деле думаешь о Headstrong?
— На самом деле?
Мэтт наколол на вилку последний кусочек своей оладьи.
— Да, мне интересно.
Он положил вилку на тарелку и уселся поудобнее, слушая тихий голос Джона Леннона, долетавший из колонок.
Мэтт скрестил руки на груди:
— Я думаю, что они упоительно бездарны.
— Насколько бездарны?
— Невероятно.
— Бездарнее, чем…
Мэтт проглотил свой кусок оладьи и покрутил вилку в руках. Он видел «Бей Сити Ролерз», «Уомблов», «Сестер Нолан», слышал песни хомячков, поющих йодль, но все они уступали Headstrong по части неестественности своей бездарности.
— Бездарнее, чем… чем Мари Осмонд, исполняющая «Бумажные розы».
— На… столько?
— Боюсь, что да.
— О-о-о, — простонала Холли.
Она взяла еще кусок бекона пальцами и с хрустом его прожевала.
— А знаешь, что?
Мэтт выждал.
— Я тоже так думаю.
Губы Холли медленно растянулись в улыбке, которая внезапно осветила ее лицо. Она опустила глаза и вдруг рассмеялась.
Мэтт тоже не удержался, и скоро его смех заглушил Джона Леннона и заставил обернуться прочих немногочисленных посетителей.
— Да, но отзыв-то ты все равно напишешь хороший.
— Я легко поддаюсь гипнозу.
— Они хорошие ребята, — сказала она, — пока не начинают пытаться изображать из себя «властелинов сердец». Но музыка у них все равно ниже плинтуса.
— Разве это не осложняет твою работу?
— Я умею врать не моргнув глазом.
— Что ж, меня ты провела.
Ее лицо вдруг стало серьезным:
— Я не думаю, что тебя так легко провести, Мэтт.
— Я совсем не умею играть в игры, Холли.
— Ты же не знаешь, какие игры у меня на уме.
— Поздно уже, — мягко сказало он. — Или рано?
