— Конечно, — коротко сказал Глен, и Марта уловила нотки неуверенности в его голосе.
Такси остановилось у будки кассира-контролера на мосту, и Глен молча протянул деньги водителю.
— Но мне придется оставить за собой квартиру в городе, чтобы жить в течение недели, — сказал он, когда они приехали на Манхэттен. — Мне приходится развлекать клиентов допоздна. Я не могу каждый раз после этого ехать на поезде в Санивил.
— Может, еще слишком рано обсуждать эту темы вообще? Нам снова предстоит узнать друг друга поближе.
— Ты права, — сказал он. — Иди же сюда и поцелуй меня, миссис Лабати.
— Не называй меня так, Глен. Это плохо. Мне очень неприятно, что все так получилось.
— В комнате отдыха тебя это не сильно беспокоило, — Глен соблазнительно повел бровями.
— Там все было не по-настоящему. Сейчас — по-настоящему.
— А мне казалось, что все было по-настоящему, — он привлек ее к себе и крепко обнял. — Все будет хорошо, — заверил он, целуя ее в макушку, где все еще, как приклеенная, держалась фата. От нее у Марты болела голова, и ей представлялось, что хирургического вмешательства для «удаления фаты» не избежать… — Ты ни о чем не пожалеешь.
Она уже знала, что пожалеет. Она знала это наверняка. Она будет крутиться и вертеться ночами, просыпаясь и мучаясь от того, что так поступила с добросердечным заботливым человеком, который совершил только одну-единственную ошибку — влюбился в нее.
…Что бы на это сказала Джини? Она сказала бы примерно то же, что сказала Джози: погоди, подумай, но не тогда, когда в твоей голове играют пузырьки шампанского, а чувства скачут, как розовые шарики в лототроне. Если бы там была Джини, возможно, она бы и не сбежала… А может быть, и этой свадьбы не было бы — в любом случае, Джини не позволила бы ей учудить то, что она учудила.
…Что скажет ее отец? Господи, она о нем совсем забыла. Она даже не подумала о том, чтобы хоть намеком дать ему знать, на что решилась, возможно, потому, что знала: он преградил бы ей дорогу. После того как не стало мамы, которая всегда умела сглаживать разногласия и удерживать их от ссор, отношения между ними катились вниз по наклонной плоскости. Но если сицилийцы что-либо и чтили, так это семью и детей. Уж он бы позаботился о том, чтобы она осталась и выполнила свой долг. Каким-то образом эта преданность семейным традициям не передалась Марте по наследству, но она понимала, что ее поведение невероятно огорчит отца и что он будет опозорен перед всеми своими друзьями в тот день, который должен был стать большим семейным праздником.
