Тогда заговорилъ господь:
– Ты можешь учить учителей, – сказалъ онъ, – твои простыя речи мудрее мудрости. Будь довольна своимъ незнаниемъ, если путь истины и долга тебе известенъ: расти, прелестный цветокъ, среди своей мирной тени, полуденный светъ истины преждевремененъ для нежныхъ лепестковъ; они широко разрастутся подъ другими солнцами, въ позднейшей жизни, и тогда вознесутъ вершину до неба. Ты покланялась мне, а я покланяюсь тебе! Чудное сердце! Ты знаешь, не учась, какъ вдохновленный любовью голубь, находящий дорогу домой! Видя тебя, можно понять, почему есть еще для людей надежда и почему мы добровольно держимся за колесо жизни. Да будетъ миръ и радость съ тобою во все дни твои, и да свершу я мое такъ же, какъ свершила ты свое! Тотъ, кого ты считала богомъ, проситъ тебя пожелать ему этого!
– Да будетъ такъ! – сказала она, устремляя вдумчивый взглядъ на ребенка, который протягивалъ къ Будде свои нежныя ручки, зная, быть-можетъ, более, чемъ мы предполагаемъ, и преклоняясь предъ господомъ. А онъ, подкрепленный чистою пищею, всталъ и направилъ стопы свои къ великому дереву, – дереву Боди (съ техъ поръ оно осталось неувядаемымъ и сохраняется на вечное поклонение миру), подъ тенью котораго суждено было истине открыться Будде. Учитель провиделъ это: направляясь ко древу мудрости, онъ шелъ мернымъ шагомъ, твердо, величественно. Миры! Ликуйте!.. Господь нашъ шествуетъ ко древу!
Когда онъ подходилъ подъ сень стройныхъ стволовъ, покрытыхъ сводомъ блестящей листвы, земля благоговейно приветствовала его, преклоняя предъ нимъ свои травы и усыпая путь его внезапно распустившимися цветами. Деревья леса склоняли свои ветви, давая ему тень; водяные боги посылали ему съ реки прохладный ветерокъ, наполненный благоуханиемъ лотосовъ. Лесные звери, – пантеры, вепри, олени, – забывъ свои раздоры, смотрели изъ чащъ и пещеръ большими удивленными глазами на его кроткий ликъ. Изъ холодной расщелины камня выползла пятнистая ядовитая змея и потрясала головой въ честь господа; пестрокрылыя бабочки обмахивали его своими лазурными, зелеными и золотистыми крыльями, хищный коршунъ съ крикомъ выпустилъ свою добычу; полосатая векша перепрыгивала съ дерева на дерево, стараясь лучше видеть его; ткачъ чирикалъ, раскачиваясь въ своемъ воздушномъ гнезде; ящерица подбегала къ нему, голуби собирались стаями, даже пресмыкающияся знали, что готовится, и радовались. Голоса неба и земли соединялись въ одну песню, которая для ушей, умеющихъ слушать, звучала такъ:
