— Лучше прыгайте в грузовик! — крикнул Эрл, что мы и сделали.
Едва мы успели захлопнуть дверцы, как все демоны ада посрывались с цепей, а ветер поднял самое чудовищное верещание и вой на свете. Он звучал, почти как визгливый детский плач, и я готов поклясться, что разобрал сквернословие как минимум на трех из четырех языков, которыми владею. Вой был настолько громким, что мы зажали уши ладонями, скривившись от боли. Небо вокруг нас потемнело еще сильнее, а дождь обрушился на нашу машину с такой силой, что в десяти футах от окна было уже ничего не видно. Вспомнив о хлипкой сетчатой двери, я поглядел, не сорвалась ли она в полет.
Я не мог разглядеть первый этаж магазина, потому что дождь заливал улицу, вздымая брызги на несколько футов, отчего видимость ухудшалась еще вдвое. Но что-то на крыше зацепило мой взгляд — фигура настолько неуместная и абсурдная, что я не решаюсь даже упомянуть о ней. Просто для ясности: я ни разу не видел ничего подобного ни до, ни после того, и даже не уверен, видел ли тогда. Как я сказал, шторм шел сплошной пеленой и видимость упала практически до нуля.
Выглядела эта фигура, как молодая женщина.
Если уж пускаться в догадки, я бы сказал, что это была девушка подросткового возраста, с длинными черными волосами и глазами, прямо горевшими желтым светом, с вертикальными черными щелями в центре, как у болотной рыси.
Чудненько, я понимаю, что вы подумали, но знаете, что: дальше было и того пуще!
Она смеялась.
Да ладно, знаю. Но это была молодая женщина, стоявшая на крыше, простирая руки в небо, и она как будто глядела прямо на меня и — да, смеялась. Хохотала, или завывала, или причитала… и не знай я, что это не так, то мог бы поклясться, что верещание, которое я приписал ветру, на самом деле исходило от нее! Лады, я выложил вам, что видел, и теперь можете волочь меня в дурку, потому что, когда я моргнул и вытянул шею, чтобы разглядеть эту девушку получше, она исчезла.
Ну да, именно так. Растворилась в воздухе.
Я уже хотел было спросить остальных, видели ли они ее, но…
Но пошел град.
При прежнем моем знакомстве с градом он был вроде мелкой гальки, чуть выросшей, а потом снова ужавшейся до мелкой, когда гроза шла на убыль. Эти грозы были шумными и забавными и порой портили лакокрасочное покрытие чьей-нибудь машины. Грузовик Эрла представлял собой несколько тонн ржавчины, грунтовки, а в нескольких местах и настоящей краски, так что повреждение его покрытию в данном случае явно не грозило.
