Наглядным свидетельством расовых предрассудков, сохранившихся на островах, являлась и эта стюардесса. Когда она разговаривала со мной, белым человеком, ее неправдоподобно голубые глаза смотрели на меня заискивающе.
Возьмем для сравнения американскую стюардессу. Того же цвета кожи и летающую, скажем, на местных авиалиниях. У нее на голове замысловатая африканская прическа, на создание которой требуется и время, и невероятные усилия парикмахера. Она улыбнется мне, как того требует инструкция, но не более. При этом глаза у нее останутся холодными как лед. И все это из-за того, что американская стюардесса видит во мне не двуногое существо, живущее на той же планете, что и она, а символ угнетения.
И это очень плохо, поскольку моя единственная вина перед ней только в том, что в отличие от нее я белый. Как ни прискорбно, но расовые предрассудки по-прежнему дают о себе знать. Даже волки, и те более снисходительны к сородичам и с большей добротой относятся к своим детям.
Вернувшись с напитком, стюардесса вжала свое очаровательное колено в свободное кресло, наклонилась и, положив на узкий сервировочный столик салфетку, поставила на него стакан. «Миа Круикшанк», — прочитал я на приколотом к ее груди значке.
— Миа? — произнес я.
— Да, сэр?
— У вас очень красивое имя.
Стюардесса забавно скривила губы:
— Оно лучше, чем мое настоящее — Мириам.
— Да, действительно лучше.
Мы летели над голубыми водами Карибского моря со скоростью почти девятьсот футов в секунду. Это начальная скорость пули, вылетающей из кольта 45-го калибра. Об этом нам бодрым голосом сообщил командир экипажа. Совершив посадку сначала в Кингстауне, а затем в Сан-Хуане, самолет взял курс строго на юг. Пассажиров на его борту заметно поубавилось. Из-за бюрократизма, проявленного сотрудниками обоих промежуточных аэропортов, вылеты нашего самолета каждый раз задерживались.
Миа то и дело приносила мне напитки и закуски. И каждый раз, видя друг друга, мы радостно улыбались.
Когда самолет приземлился в маленьком аэропорту Санта-Лючии, мы вышли с ней наружу и встали на верхней площадке трапа. Солнце уже садилось.
— Вы, сэр, остаетесь на Барбадосе или летите дальше?
— Завтра утром вылетаю на Гренаду.
— О, это прекрасный остров. Но и Барбадос тоже очень красивый. Жаль, что вы его так и не увидите.
— Я на нем останавливаться не собирался.
— Знаю. Ничего не поделаешь — по-другому на Гренаду не добраться. Из Майами мы прибываем на Барбадос или Тринидад слишком поздно, и пассажиры на последний рейс до Гренады не успевают. А где вы на Барбадосе остановитесь?
