— Конечно, — согласилась мама, — я смотрю на него так скромно и редко, да и вообще он читает газету, так что ничего не слышит и не видит.
После чего мама с подругой детально прошлись насчет его внешности и его душевных качеств.
Уезжая в Англию, мама взяла с собой меховое боа[41], которое ненавидела больше всего в жизни. Оно было старое, уродливое и потертое; мама называла боа Драконом, уверяя, что оно обвивает ее шею, как дракон, стерегущий плененную принцессу. Бабушка — мамина мама — упорно настаивала, чтобы дочь взяла боа с собой, так как с ее чувствительным горлом, право, нельзя шутить с английским климатом.
Все-таки с самых первых дней пребывания на английской земле мама предпринимала энергичные попытки забыть где-нибудь Дракона. Она оставляла его в гостиницах и ресторанах, она уронила боа однажды на улице и позволила соскользнуть со своей шеи в такси, но было совершенно невозможно избавиться от него. В последнюю минуту всегда поспешно появлялась какая-нибудь услужливая душа с боа в руках. И маме приходилось благодарить и давать, как полагается, мелкую монету за труды.
Когда поезд прибыл на станцию в Оксфорде, мама сказала:
— Пусть матушка говорит что угодно, но я так долго мучилась с Драконом, что с ним надо покончить!
Взяв боа, она положила его в багажную сетку.
— Лежи здесь и с места не двигайся! Мир твоей памяти! — сказала мама и быстро вышла из вагона.
Подруге надо было выполнить какое-то поручение, и мама в ожидании ее стояла одна на улице.
И вот тут!.. Кто шел ей навстречу, если не читавший газету англичанин из их купе? В руках он держал мамино меховое боа. Учтиво поклонившись, он улыбнулся и на чистейшем шведском языке произнес:
— Мне кажется, вам все же необходимо взять боа! Не исключено, что в это время года вечера будут прохладные!
Отгадай, кто это был? Это был папа. И мама говорит, что весны, подобной той, в Оксфорде, ей никогда в жизни больше переживать не приходилось. И прежде чем весна сменилась летом, мама и папа были уже помолвлены.
Разумеется, мама еще раньше много раз рассказывала нам об этом, но мы никогда не уставали слушать эту историю. Я только не могу понять, как наша мама могла сидеть там, в поезде, прямо против папы и не знать, что это — наш папа!
— Зато я сразу же понял, что это — мама и что я ее нашел, — с довольным видом говорит папа.
— Да, яснее ясного, что ты сразу узнал маму, — вступает в разговор Иеркер. — Кто угодно бы это сделал. Хотел бы я, мама, тоже быть с тобой в поезде, я бы уж хорошенько застегнул на твоей шее Дракона.
