— Слушаю, мистер Макги.
— Мне не хочется совершать каких-либо неугодных поступков. Я подумывал съездить на станцию Эла Стори, а потом вспомнил, что это за пределами округа.
— С какой целью?
— Хотелось бы выяснить, каким образом меня кто-то подставил.
— По этому поводу ведется расследование. В помощи мы не нуждаемся.
— К чему-нибудь пришли?
— Я, пожалуй, не стал бы сейчас комментировать.
— Таков ваш оптимальный подход?
— Буду признателен, если вы останетесь под моей юрисдикцией, мистер Макги.
— Да будет так, шериф.
Какое-то время я сердито разглядывал ковер, на котором не остается пятен и который никогда не рвется, потом поискал в телефонном справочнике номер Арнстеда. Никакого Лью, Лу, Льюиса. Арнстедов оказалось трое — Джей-Эй, Генри Т. и Кора.
Попробовал Джей-Эй.
— Лью дома?
— В этом доме такого нет и никогда не было, мистер. — Бах!
Попробовал Генри Т.
— Лью дома?
— Черт возьми, нет, приятель. — Бах!
Начал было звонить Коре, потом решил, что вполне можно съездить по адресу и удостовериться лично. В справочнике значилось: Кэттлменс-роуд, 3880. Я отыскал Кэттлменс-роуд в полумиле к западу от «Белого ибиса», свернув на север по 112-му шоссе. Равнина с прямоугольными бунгало, которые по мере продвижения на север попадались все реже.
На большом деревенском почтовом ящике справа от дороги было написано красными буквами: «Арнстед». Песчаная подъездная дорога вела к дому из розовых бетонных панелей, стоявшему на небольшом участке с зарослями неухоженных пламенных мексиканских лиан, карабкавшихся по стенам. Въезд с дорожки был перегорожен барьером для скота. За домом находились хозяйственные постройки, несколько огороженных пастбищ с большим прудом. Десяток голов низкорослых коров абердин-ангусской породы жевали зеленую травку на берегу голубого пруда. Стайка белых китайских гусей курсировала по нему. Преодолев барьер, остановившись у дома и заглушив мотор, я услышал, как гуси подняли тревогу, звучавшую баритональным хором рожков. Птенцы в гнездах на болотистом участке через дорогу площадью в акр начинали распеваться к вечеру. Изобретательный пересмешник покачивался на верхушке огромного дерева, разучивая какую-то песнь кардинала, чтобы включить ее в репертуар.
Пес непонятной породы в черных и коричневых пятнах, с вздыбившейся на холке и стоящей торчком на спине шерстью, выдернул из парадных дверей маленькую сухую старушку. Он издал горловое рычание и продемонстрировал мне несколько очень больших белых клыков.
