Лицо графа было в крови, которая текла из глубокой раны на лбу по закрытым глазам и прямому носу прямо в рот. Голова безжизненно моталась, периодически ударяясь о плечо Пенхэллоу.
Леди Сомертон тихо ахнула.
Луиза заставила себя двигаться. Она спустилась с террасы на тропинку у реки, куда Пенхэллоу волок тело графа.
– Он жив? – громко спросила она.
Кузен ответить не мог. Он с видимым усилием загребал одной рукой и отталкивался ногами, другой стараясь держать голову Сомертона над водой.
Луиза бросилась в воду, даже не потрудившись снять сапоги, и помогла протащить массивное тело по мелководью. Кровь продолжала струиться по лицу графа.
– Он дышит? – спросила она. – Жив?
– Сердце бьется. Помоги мне вытащить его на берег. Эта туша просто каменная.
Пенхэллоу подхватил графа за плечи, Луиза за ноги – паника прибавила ей сил, – и они вместе выволокли массивное тело на берег.
– Черт! Кажется, он не дышит! И еще эта рана на голове. Давай перевернем его!
Луиза достала платок и приложила к ране. Лицо графа было мертвенно-белым и застывшим. Губы приоткрылись, голова склонилась набок. Платок быстро промок.
– Дыши! – заорала она. – Это я, Маркем. Ты должен дышать. – Она подняла беспомощный взгляд на Пенхэллоу: – Сделай что-нибудь!
– Помоги его перевернуть. Думаю, пара хороших ударов по спине лишними не будут.
Она схватила Сомертона за плечо и крикнула в ухо:
– Дыши, идиот! Я приказываю тебе дышать!
Граф неожиданно дернулся, и Луизу отшвырнуло в воду.
– Переворачиваем его! Сейчас.
Она выбралась на берег, взялась за одно плечо, и вместе они перевернули тяжелое тело, из которого после удара по спине начали извергаться потоки воды и рвоты. Послышался негромкий стон.
Жив!
Луиза была покрыта кровью, рвотой и тиной, но ей было все равно. Главное, он жив, он дышит. Они все решат. Она переживет все, но не смогла бы пережить его смерть.
Она расстегнула воротник рубашки, ослабила узел на шейном платке, потом развязала и отбросила его в сторону. Перед ее лицом появилась рука, протягивающая чистый носовой платок. Подняв глаза, Луиза увидела дядю.
– Жив, – сообщила она, – дышит.
– Вот и ладно, – вздохнул Оливия. – Везучий, черт.
