Эдуард Иванович снимает широкополую стэтсоновскую шляпу, вытирает шелковым платком лоб, поправляет на груди шерифскую звезду. «Где-то здесь должен быть мост». Он оглядывается. Окликает обнаженную фиолетовогрудую девицу в кирзовых сапогах:
— Эй, Мадонна! Подойди-ка поближе!
— Не виновата я, Эдуард Иванович! — оправдывается, дергаясь всем телом, девица. — Не бейте! У меня благодаря экзорсистскому комплексу который год месячные не прекращаются. А Бруклинский мост указом Президиума Верховного Совета к вашему приезду отменили.
— Скидывай сапоги, — командует Степанчук. Девица повинуется. Майор надевает акваланг, маску и, шаркая сапогами по гальке, идет к воде. Заходит в воду по колено, разворачивается и бросается спиной навстречу набегающей волне. Парит в воздухе. Видит под собой рыболовецкий траулер. Замечает на палубе старика Волохонского, облаченного в рыбацкую робу.
— Как дела, лейтенант? — кричит Степанчук.
— Вы обознались, сэй. Я пьестой амейиканский йибак.
— Ну и хрен с тобой! — майор запускает в Волохонского сапогом. Продолжает свой путь. В районе Бермудского треугольника настигает «Конкорд». Задевает полями шляпы крыло. Шляпа слетает. Крыло отваливается. Самолет, сорвавшись в штопор, камнем падает в океан. Шляпа, раскрутившись в полете, врезается в многопалубный пассажирский лайнер. Раскалывает его пополам. Степанчук, покружившись над местом катастрофы, берет курс к туманному Альбиону. Из тумана выныривают мохнатые окровавленные кулаки.
«Протестанты с католиками тусуются. Никак Дядю не поделят, придурки. Кому Голову, кому Ноги… Ну, погодите. Мы у вас наведем порядок».
— С вами хорошо, ребята, — говорит Степанчук, — но полечу-ка я, пожалуй, дальше. Надо.
Мгновение — и майор сидит на Стене Плача. Стена колеблется от рыданий. Майор свешивает ноги. Глядит вниз. Среди плачущих узнает Насера, Ясира Арафата и почему-то лейтенанта Евсюкова. Все трое, как и остальные, рвут на себе одежды, царапают лица и посыпают головы песком. Затем появляется группа эстрадных исполнителей — иммигрантов из СССР. Исполнители выстраиваются шеренгой и по команде размахивающего париком здоровяка принимаются причитать.
— Дядя Яхве! Дядя Яхве! — запевает старший.
— Отпусти нас в СССР! — подхватывают исполнители.
— Дядя Яхве! Дядя Яхве! — басит командир.
— Возврати нас в Москонцерт! — поют иммигранты.
— Три! Четыре! — дирижирует богатырь париком. Шеренга разгоняется и дружно бьет лбами в стену. Степанчук едва удерживается наверху. Из стены вываливается несколько камней. К рыданиям примешиваются стоны раздавленных паломников. Вибрация стены и испытанный майором кратковременный испуг вызывают у него непреодолимое желание оправиться по-большому. Удовлетворяя естественную потребность организма, Эдуард Иванович наблюдает, как у берегов Нила люди-точки перетаскивают с места на место нарумяненные пирамиды. Обратив взгляд в другую сторону, видит, что на Аравийском полуострове кривыми зазубренными мечами рубят головы полудюжине принцесс — от шестилетнего до восьмидесятилетнего возраста. «Славные национальные традиции», — думает Степанчук, потирая шею.
