Джугашхурдия плюет в окошко.
— Приехали, — говорит Евсюков, останавливая машину. Все четверо, выбравшись из нее, направляются к дому. У крыльца их ожидает, широко улыбаясь, гостеприимный хозяин.
…На скамейке под большим сиреневым кустом беседуют Юрий Дмитриевич и Плухов. Плухов с удовольствием затягивается сигаретой. Блаженно вытянувший ноги Юрий Дмитриевич пожевывает шпажку-зубочистку.
— Да. Все-таки хорошо устроена жизнь, — говорит он.
— Жить бы да жить, — соглашается Плухов, прислушиваясь к доносящимся со стороны дачи звукам скрипки. — А хорошо играет. Кто это? Твоя Курляндия?..
— Он самый, — благодушно кивает Юрий Дмитриевич. — Для него скрипка — отдохновение. Вивальди, «Времена года»… Да, как это приятно: после дальней и трудной дороги, — продолжает он, — вкусно и сытно поесть, отдохнуть и поговорить со старым, добрым другом-товарищем… Как твоя жена, Сергеич? Как дочь?
— Спасибо, Дмитрич. Все в порядке. Ты лучше расскажи, как сам. Как твоя поездка? С чем возвращаешься?
— Что рассказывать, Сергеич? Везде, скажу я тебе, одно и то же. Везде по стране нашей матушке взрываются, ломаются, горят и падают заводы, рушатся мосты, заваливаются шахты, разбиваются пассажирские самолеты, гниет урожай… Найдешь козла отпущения, стрелочника… а-а, сам знаешь… Надоело… Устал.
— Не хочешь ли сказать, что пора на покой?
— Покой? Да нет, Сергеич. Он нам только снится — покой… Ну, рассказывай, как твои успехи? Как Чугун? Не раскололся? Новых диверсий в городе не было?
— Чугун не раскололся. Крепкий орешек. Об него Степанчук все зубы пообломал. Диверсий новых не было, здесь все спокойно.
— Ясно. В Москве мы с Чугуном твоим найдем общий язык… Да, садик, конечно, ты себе неплохой отгрохал. Вкусы у тебя интересные появились. Признавайся, чьих рук дело. Сколько времени ушло на работы?
— Времени ушло немного. Всего один день. А насчет мастера я хотел бы с тобой чуть позже поговорить… Может быть, прогуляемся?
— Ну, что ж, давай пройдемся, — Юрий Дмитриевич встает, — а то разморит, а днем спать — разврат.
Встает, погасив сигарету о край скамейки, и генерал. Друзья не спеша идут по дорожке.
— Я вот о чем хотел с тобой поговорить, Дмитрич… Тебе никогда не приходила в голову мысль свергнуть наших кремлевских мумий и взять власть в свои руки?
— Что это с тобой, Сергеич? — Юрий Дмитриевич смеется. — Ты никак белены объелся? А может быть, на старости лет к наркотикам пристрастился?
— Нет, в самом деле, — Плухов достает новую сигарету и разминает ее. — Представь на минуту, что у нас с тобой есть реальная возможность стать во главе… ну-у… пусть не всего мира, а хотя бы социалистического содружества.
