За последние два года Ким быстро подтянулся. К заключительному году обучения все, что могла предложить школа, ему уже наскучило, хотя он, должно быть, продолжал упорно трудиться, чтобы получить стипендию в Тринити-колледже, в Кембридже. Старостой его так и не назначили (этой чести ежегодно удостаивались четверо из восьми или девяти старших учащихся в последний год обучения). Льюс, который отвечал за подобные назначения, был печально известен своей нетерпимостью к тому, кто обладал независимым складом ума. Поэтому такие сильные личности, как Джон Уиннифрит>5, с хорошими академическими и спортивными результатами, были обойдены вниманием. Но, справедливости ради, я все же полагаю, что любой заведующий пансионом к тому времени понял бы, что Ким Филби слишком мало интересовался жизнью колледжа, чтобы претендовать на какое-нибудь повышение.
Карьера Кима Филби в школе не подтверждает предположение о том, что сын находился в то время под сильным давлением своего не в меру властолюбивого отца, стремившегося подогнать его под свои стандарты. Сент-Джон Филби был в свое время вожаком в школе, а в течение двух лет — членом команды по крикету. Ким не был заинтересован стремлением подражать любому из отцовских успехов, и при этом не создавалось впечатления, что он повернулся к ним спиной, пребывая в уверенности, что никогда их не повторит: просто он, наверное, посчитал, что может заняться чем-нибудь другим. Заикание Кима также приписывалось его страхам перед собственным отцом. Но поскольку не заикаются тысячи других детей с доминирующим в их семье родителем, едва ли это могло быть расценено как веская причина. В любом случае я не верю в то, что Сент-Джон Филби так уж доминировал над своим сыном, — и, уж конечно, не тогда, когда тот оказался в Вестминстере. В школе Ким проявил себя жестким, уверенным в себе и вполне самодостаточным юношей. Его отец большую часть времени проводил за границей и нечасто виделся с сыном.
В то время Сент-Джон Филби был широко известен как арабист с неортодоксальными взглядами, хотя на тот момент он еще не совершил своего знаменитого перехода через пустыню Руб-аль-Хали, «пустую четверть» Аравии. Ким большого интереса к Ближнему Востоку не проявлял, однако восхищался тем, как глубоко его отец познал Аравию и населяющих ее арабов, особенно в сравнении с романтизмом T.E. Лоренса. В качестве школьного приза я выбрал «Восстание в пустыне» (более краткий вариант «Семи столпов мудрости», которая к тому времени еще не была издана) и спросил Кима, что тот об этом думает. «Ну что же, — ответил он, — первое предложение мне показалось настолько великолепным, что так и не удалось прочесть остальное». Одна небольшая услуга, оказанная Кимом его отцу в школьные годы, отражена во введении (которое датировано августом 1928 г.) к одной из наиболее известных книг Филби-старшего, «Аравия ваххабитов» (Arabia of the Wahhabis), впоследствии переизданной. Ким должен был представить несколько штриховых рисунков. Как и все, что он делал на бумаге, они были аккуратны и точны.
