- Да и ресурсов в отделе было не так чтобы и богато, - немного помолчав, продолжил он рассказ. - Мы же не могли предъявить руководству института что-то общественно или научно полезное, какой-то "выхлоп" от наших исследований. Вот и вели их больше вопреки системе, чем благодаря ей. А потом всем и вовсе стало не до того. Институт быстро развалили, сотрудников разогнали, здания приватизировали. Очередной торговый центр построили. Кто-то, как я, ушел на пенсию. Некоторые подались в предприниматели. Да везде так было, сам знаешь. Сам видел человека, закончившего кроме новосибирского политеха "плехановку" в Москве. Трусами женскими на рынке торговал.
Я задумчиво кивнул и отхлебнул чая из своей кружки. Чем занимался Виктор Викентьевич, в подробностях до сего дня слышать не доводилось. Не то, чтобы эта тема считалась все эти годы запретной, просто на нее негласно было наложено некое табу. А потому разговор уже становился интересным.
- Так вот. Только три человека из нашего отдела продолжили заниматься разработкой этой темы на голом энтузиазме, в свободное, так сказать время. И двое из нас тогда осели не здесь, а в Горно-Алтайске именно по той причине, что там находится одна из трех известных нам аномалий. Ну, не прямо в самом городе, но относительно недалеко, на территории нынешнего Каракольского природного парка Уч-Энмек. Двое, в том числе и я, вели больше теоретическую работу.
- Мне выпало поближе к "цивилизации", все-таки там небольшой городок, а не научный центр. А Игорь Обойников осуществлял непосредственный съем информации на месте. Третий же наш товарищ, Александр Ивакин, в начале 2000-х годов, когда, собственно, и образовался парк, устроился туда лесником. Он работал с измерительной и контрольной аппаратурой, которую мы установили на месте. Сам понимаешь, у него был свободный доступ в место проведения исследований, а также возможность ограничить таковой у всех праздношатающихся по лесам. Сейчас там работает его сын: Сан Саныч умер год назад. Понятно, что работа продвигалась черепашьими темпами и велась, по сути дела, из чистого упрямства.
Третьяков на несколько секунд прервал свое повествование, хрипло переводя дух и отхлебывая чай.
- Так вот. Существовало множество гипотез, так или иначе объясняющих электромагнитные процессы, что мы наблюдали. И, как и большинство научных предположений вообще, - старик усмехнулся явно своим мыслям, - все они базировались больше на догадках, чем на фактах. У нас были наши записи, данные о характере изредка регистрируемых в этом месте излучений, но вот точного понимания того, что же там в конце концов происходит, так и не пришло. Помогла чистая случайность. Сын Саныча, Егор, как-то поехал осматривать в очередной раз аппаратуру. Он тогда уже был лесником, сменив отца. И, как нередко это бывало, по приезде обнаружил, что она не работает.
