Он двинулся вперед и, перегнувшись над покойником, поцеловал ее в лоб.
Бог свидетель, я прощаю тебе, Элоиза! — сказал он.
Она удалилась со своими приближенными и, немного спустя, кажется, приняла пострижение в монастыре Фонтевро".
В таких выражениях Мило передает эту сцену, непосильную для моего пера.
По окончании похорон старого короля, Ричард послал письмо своему брату, королю Франции, напоминая ему дело, которое они задумали вместе, а именно — освободить Гроб Господа и восстановить святой Крест в Иерусалиме.
— Что же касается меня, — писал Ричард, — я имею самое твердое намерение приняться за дело как можно скорее и прошу вас, государь брат мой, присутствовать при возложении на меня святого Креста в сем самом храме города Фонтепро в предстоящий праздник святого Иоанна Крестителя. Пусть и все ваши служилые, именитый герцог Бургундский, Конрад, маркиз Монферратский и двоюродный брат мой, граф Генрих, прибудут с Вами и вместе с Вами примут участие в новом обете.
Покончив с письмом, Ричард отправился в Шинон, дабы сложить в сохранном месте отцовскую казну, а затем занялся приготовлениями к своему венчанию графской анжуйской короной, а также и к венчанию своей Жанны,
Как только она получила его приказание встретиться в Анжере в известный день, у нее и в мыслях не было ослушаться: надувшиеся губки означали вовсе не возмущение, а скорее страх. В Анжере графов Анжуйских венчают красной шапочкой и обувают в красные сапожки. Так Ричард и вправду сделается Красным Графом, а прокаженный ведь предупреждал ее, чтоб она опасалась графской шапочки и ложа.
Опасаться их она могла, конечно, но как их избежать? Она уже успела испытать на себе, что Ричард — глава над нею. Год тому назад она подчинила его своей воле в Темной Башне. Но с тех пор он вертел ею, делил из нес, что угодно: стояло ему кивнуть — и она тотчас же исполняла ею волю. С тяжелым сердцем прибыла она поджидать его в черноватый городок Анжер, гнездившийся на аспидных скалах.
Их встреча у многих вызвала слезы на глазах. Жанна пала к стопам супруга, обняла его колени и не могла ни вымолвить слова, ни оторваться взглядом от него. А он, такой царственно прекрасный, поднял и прижал ее к своей груди, гладил ее личико, целовал ее глазки и скорбные уста.
— Дитя! Рада ли ты мне? — повторял он, спрашивая все о том же, что ему было хорошо известно, как это делают влюбленные.
— О, Ричард!.. О, Ричард! — только и могла бедняжка проронить в ответ.
