– Он сдержал слово.
– Да. – Вик помолчал, потом продолжил: – Дедушка Миша привел сюда и моего отца. Он сказал Фрэнку, что тот может стать кем захочет, настоящим американцем. У него имя такое же, как у всех других мальчишек.
– Твой дедушка предоставил твоему отцу свободу быть тем, кем он хочет.
– Даже неудачником.
Мэдди не спорила с этим, зная, что Фрэнк Бек провел долгие годы скрываясь от ответственности. Только в последние шесть лет что-то изменилось, а до этого Фрэнк связывался с сыном только в случае крайней необходимости. Как правило – деньги.
– Твое рождение вряд ли можно считать его неудачей, – заметила она.
– Меня вырастили Миша и Анна.
– Неоспоримый успех.
– Дед привел сюда и меня, когда я был мальчиком. Фрэнку было все равно, но я дал себе клятву, взял обязательства по отношению к моим будущим детям. И эту клятву я сдержу.
– Не сомневаюсь.
Взгляд Вика потеплел, на его лице читалась решимость.
– Бабушка и дедушка не любили друг друга, когда поженились, но их брак – один из самых крепких, которые я когда-либо видел.
– Они посвятили себя друг другу.
– И своей семье, даже моему отцу.
– Это прекрасно.
– У меня в крови не только жестокость, но и преданность.
– Я знаю.
Вик положил свои большие руки ей на плечи:
– Я уверен, что у наших детей будут такие же черты.
– Без всякого сомнения.
Мэдди не могла скрыть, что ей не хватало дыхания. Даже сквозь одежду она чувствовала их связь, порожденную его прикосновениями.
– У них не будет выбора, с учетом того, что эти черты есть и у матери, и у отца.
– Я не жестока, – возразила шокированная Мэдди.
– Бумаги, которые ты сегодня подписала, свидетельствуют об обратном.
– Обычно я так не поступаю. Это была вынужденная мера.
– Жестокость не обязательно должна быть доминирующей чертой, – сказал Вик.
– И это тебя не беспокоит? – поинтересовалась она.
– Ты будешь сражаться за тех, кто заслуживает твоей преданности, и даже за тех, кто не заслуживает.
– Ты ожидаешь, что я буду преданной тебе.
– Да.
– А будешь ли предан ты?
Судя по выражению лица, вопрос его удивил.
– Ты сомневаешься?
– Шесть лет назад…
– Ты поцеловала меня, а я оттолкнул тебя.
– Это несколько упрощенное и не совсем точное изложение событий.
– Неужели?
– Я сказала, что люблю тебя. Ты заявил, что я слишком молода, и не просто оттолкнул, а вычеркнул меня из своей жизни. Наша дружба закончилась после одного-единственного поцелуя.
– Это было необходимо.
– Мы могли остаться друзьями.
– Нет.
– Почему?
– Ты была восемнадцатилетней девчонкой, тебя было сложно назвать женщиной.
