Мещерский прибавил, вытягиваясь и расправляя грудь:
— Россия, его высочество государь император щедро отблагодарят своих верных рыцарей. Когда будет восстановлена империя, мы, члены нашего ордена, станем ближе всех к трону…
Все это он произнес торжественно и мрачно, как одержимый. Володе на миг стало смешно. Оба некоторое время молчали. Очевидно, от своих высокопарных разглагольствований Мещерскому стало не по себе. Косясь на собеседника, он с надменной улыбкой вытащил портсигар и, открывая его, с интересом спросил:
— Ну, как там у вас, на Дону? Как воюете? Вы где, Митя, служили?
— Во втором имени генерала Дроздова полку. В нашем взводе на положении рядовых очень много офицеров.
— Да? Кто же? Может, среди них есть мои сослуживцы.
— Вполне вероятно. Есть у нас Берне, Глама-Богдановский. Ознобишин…
— Васька Ознобишин?!
— Нет, Олег. Василий Ознобишин, кажется, его двоюродный брат. Олег Ознобишин как-то говорил, что его брат Василий был командиром Золотой роты. Он очень гордился им…
— Еще бы! — вскинул подбородок Мещерский. — Митя, вы знаете, что такое Золотая рота? Эта рота несла службу в Зимнем дворце, в императорских покоях. Вы кем были раньше, кадетом?
— Лицеист московского лицея имени цесаревича Николая.
— А-а, вот оно что! Я чувствовал, что вы не вполне военный. Родители в Москве?
— Умерли давно. Воспитывался на средства дяди Владимира Николаевича Ягал-Плещеева.
— Когда прибыли в Москву?
— Позавчера, в среду.
— Где поселились?
— На Большой Полянке, в доме номер семь.
Это был точный адрес: в целях конспирации Корабельников снял комнату у вдовы чиновника. Мещерский кивнул головой, задумался. Взглянув на часы, он проговорил:
— Однако нам пора расставаться.
— Чем мне в Москве заниматься? — спросил Володя.
Мещерский усмехнулся.
— Пока ничем. Отдыхайте. На улице старайтесь быть поменьше, можно нарваться на облаву. Ждите распоряжений. По всей вероятности, вы скоро понадобитесь.
Он вынул визитную карточку, разорвал ее по диагонали: одну половинку спрятал, а другую протянул Корабельникову.
— Это вам, — сказал Мещерский. — Человеку, который покажет вторую половину этой карточки, вы обязаны повиноваться беспрекословно. Дисциплина у нас строжайшая. Нарушение тайны организации, отступничество, измена караются смертью. Вы поняли меня?
— Да, да, я понимаю…
— Вот пока и все, — сказал Мещерский, дружелюбно протягивая руку. — Всего вам хорошего! До скорой встречи.
На языке у Корабельникова вертелся вопрос: «Когда ко мне придут?» Но он, понятно, смолчал. Любой вопрос может насторожить противника, в лучшем случае, вызовет неудовольствие. А стоит хоть на миг возникнуть маленькому облачку, как доверие будет поколеблено. Корабельников поклонился, прощаясь, и подал руку офицеру.
