«Черт возьми, оказывается, недаром князья Киевской Руси презирали Париж. Дочка Ярослава Мудрого, вышедшая замуж за Генриха II, писала отцу душераздирающие письма с просьбой забрать ее из этой дыры, из грязной деревни, и в подметки не годившейся величественному, пышному Киеву. А Александр I? Тот, покусывая ус, снисходительно рассматривал Монмартр, который уже начали обстреливать русские пушки. Наверное, хотел захватить Париж, но боялся, что имперский желудок его не переварит. Казаки шли к нему через всю Европу, тогда и появились бистро — жрали и пили быстро. А сейчас? Сейчас вместо бистро — на каждом квартале по два Макдоналдса…
А женщины! Боже мой, ни одного привлекательного, запоминающегося лица! Всю жизнь я считал, что Париж — это бесконечная карнавальная фиеста с беззаботно веселящимися людьми. Но где он, этот праздник?! Странно, что старик Хем назвал этот город “праздником, который всегда с тобой”! Какой, к черту, праздник?! Серая обыденность, размеренность и расслабленность дряхлого пенсионера, все повидавшего и испытавшего на своем веку! И вот в этом захолустье мне предстоит переквалифицироваться из профессионального агента российской спецслужбы в рантье?! Да, конечно, сначала в рантье, пока не подыщу себе дело по душе…
Ну что ж, Ари, — подвел итог своим размышлениям Аристотель, — ты по собственному желанию ушел в отставку, на себя и пеняй!»
…Неожиданно в толпе прохожих Аристотель увидел мужчину, ростом и походкой напомнившего генерала Казаченко.
«Интересно, — усмехнувшись в усы, подумал грек, — а что бы я сейчас делал, не свались на меня Божья благодать в лице Ширин? А, ну да, конечно, сидел бы в Москве на какой-нибудь явочной квартире перед эстетствующим генералом Олегом Юрьевичем Казаченко и поддакивал бы ему, наблюдая, как он с усердием сержанта-сверхсрочника выводит формулу собственных соплей, подавая свои жидкие мыслишки как Высшее Откровение. И в том дурдоме я пробыл почти двадцать пять лет. Чудны дела твои, Господи!»
…Некоторое разнообразие во всеобщую серость уличного ландшафта вносили расцвеченные огнями и переполненные посетителями кафе. Оттуда неслись музыка, песни и смех.
Со временем Аристотель узнает, что в жизни парижан кафе и рестораны занимают особое место, они — продолжение их жилищ. Только очень близких друзей и родственников парижане приглашают к себе домой, во всех остальных случаях для свиданий есть рестораны и кафе, коих в Париже тысячи. Они расположены на всех улицах и рассчитаны на любой вкус и любую кредитоспособность клиентов.
