— Какой у вас спокойный малыш! — сказала соседка по купе. — Я наблюдала за вами, он пьет молоко и засыпает, потом снова кушает, и так без конца. Он совсем не похож на вас, у него такие темные волосы и смуглое личико…
— Он вылитый папа, — отрезала Эрмин, не сочтя нужным уточнять, что отец ее ребенка — метис.
Они с соседкой обменялись еще несколькими банальностями. Шло время, но состав все так же стоял на месте. Благодаря любопытству некоторых мужчин, не скупившихся на комментарии, они узнали, что нужно расчистить железнодорожные пути и устранить поломку в паровом котле.
— А на дворе уже стемнело, — пожаловалась Шарлотта. — Мы не сможем устроиться на ночь в отеле!
— Я очень удивлюсь, если мы прибудем в Квебек до ночи, моя девочка, — сказала соседка. — Будет чудом, если мы доедем до озера Эдуар. Мы серьезно выбились из расписания. Даже не думайте о том, чтобы переночевать в Квебеке.
Услышав эти слова, Эрмин подумала, что видит кошмарный сон. Похоже, ее эскапада все-таки оказалась крайне неудачной. Несмотря на очень теплую одежду, молодая женщина вдруг поняла, что страшно замерзла. Малышка Шарлотта готова была заплакать от разочарования. И все же, будучи разумной и сильной духом девочкой, она продолжала укачивать забеспокоившегося Мукки.
В вагон вошел аккордеонист. Это был седовласый кудрявый старик с разделенной надвое бородой. Посмеиваясь, он наигрывал «Рядом с моей возлюбленной». В песне говорилось о белокурой девушке, и выбрал он ее, наверное, увидев золотистые волосы Эрмин, потому что, проходя мимо, бросил на молодую женщину многозначительный взгляд.
— Сдается мне, поездка окончена, дамы, — сказал он, извлекая из своего инструмента последнюю вибрирующую ноту.
Почти тотчас же в вагон вошел представитель железнодорожной компании с рупором в руке.
— Дамы и господа, придется покинуть поезд. Мы не можем ехать дальше. Из поселка Лак-Эдуар приедут повозки, чтобы забрать женщин и детей. Пассажиров поезда устроят на ночь в туберкулезном санатории. Прошу вас, возьмите с собой свой багаж. Отсюда до Лак-Эдуара две мили пешим ходом, вдоль железнодорожных путей.
— А метель? — с беспокойством спросила Эрмин. — Вы же видите, на улице метель!
— Мадам, это метель нестрашная, я видел куда хуже. Поторапливайтесь, поторапливайтесь! В Лак-Эдуаре есть телеграф, так что о заторе уже сообщили.
Началось настоящее столпотворение. Некоторые пассажиры решили непременно сесть в первую же повозку, поэтому стали судорожно хватать свои вещи, в то время как остальные собирались не спеша и возмущались, когда их просили поторопиться. И все же атмосфера оставалась дружелюбной, что очень удивило Эрмин, ведь ей совсем не хотелось ни улыбаться, ни разговаривать с окружающими.
