Закрыв глаза, Эрмин представила момент, когда они останутся наедине. Она наденет ночную сорочку из розового линона, с украшенным кружевом воротом. Если им повезет, сын уже будет спать.
«Любовь моя! — мысленно обратилась она к Тошану. — На этот раз я не выпущу тебя из объятий. Я буду так ласкова, так нежна, что ты не сможешь встать с рассветом, как привык. Я спрячу тебя от всех под одеялами, я никуда тебя не отпущу…»
Но в глубине души Эрмин знала, что эта битва проиграна заранее.
Валь-Жальбер, середина февраля 1933 года
Эрмин вышивала нагрудник для сына. Она решила украсить его цветочным мотивом. Мирей объявила, что на ужин будут блинчики. Дом казался гаванью покоя и тепла. Мукки спал в импровизированном гнезде из подушек на диване.
— Когда злюка-зима вдаль умчится, лето теплое к нам возвратится! — напевала молодая женщина себе под нос.
Шарлотта была в школе. Из пристроенного к кухне сарая доносился стук — Арман колол дрова.
— Оказывается, очень приятно жить в таком большом и удобном доме, — все так же вполголоса сказала сама себе Эрмин.
Накануне, на три недели позже назначенной ранее даты, Лора с Хансом уехали в Роберваль. Сильные снегопады заперли их в Валь-Жальбере.
«Симон уехал с ними в автомобиле; из Роберваля он отправится в Шамбор, а там сядет на поезд. Моя Бетти так плакала вчера… Счастье, что у нее есть крошка Мари!»
В комнату вошла домоправительница. Внимательным взглядом она окинула печь, проверила, в порядке ли мебель, занавеси, безделушки.
— Вам все по нраву, маленькая хозяйка? — шутливо поинтересовалась она и улыбнулась Эрмин.
— Я всем довольна, моя Мирей! Если бы еще Тошан Дельбо постучал в дверь, мое счастье было бы полным!
— Ждать осталось недолго, в субботу он заявится, и я сделаю для него фрикасе из свинины с луком. Давно мсье Клеман не просил его приготовить!
— Тошан, Мирей! Моего мужа зовут Тошан.
— Мне больше по нраву католические имена! — отрезала домоправительница, любуясь заснувшим младенцем. — Я и так пропустила мессу в прошлое воскресенье, так что у меня нет никакого желания болтать по-индейски.
Эрмин улыбнулась. Слова экономки вовсе не казались ей обидными.
— А когда ты подашь блинчики? — спросила она.
— Когда Шарлотта вернется, разумеется!
— Тогда я поднимусь к себе, Мирей! Если Мукки проснется, не страшно. Мне все равно скоро его кормить.
И Эрмин сделала то, что в последнее время делала каждое утро: взяла с фортепиано партитуру и через две ступеньки взбежала вверх по лестнице. Через несколько минут она уже пела.
