Эрмара не появлялась целый день; у нее достало решимости ждать, пока я сломаюсь. Наконец я почувствовал, что вот-вот сумею вырвать из щели нижний конец прута, и решил на этом пока остановиться, поскольку результаты моей работы уже были заметны со стороны, хотя и не бросались в глаза. Я подошел к двери и принялся барабанить по ней кулаками и звать мою тюремщицу.
— Ты передумал? — услышал я наконец ее голос из-за двери.
— Да! Но сначала дай мне напиться!
— Хорошо, — сказала она. — Я тебе поверю. Надеюсь, ты оправдаешь доверие.
Через полминуты она вошла с кувшином в руке. На этот раз на ней не было даже покрывала. Я ждал ее, сидя на кровати, полуприкрытый простыней. Естественно, на окно она даже не взглянула. Она протянула мне кувшин, не выпуская его из рук, и дала мне сделать лишь несколько жадных глотков.
— Остальное потом, — деловито сказала она и поставила кувшин на пол. Я заставил себя улыбнуться. Она улыбнулась в ответ и наклонилась, приготовившись скользнуть в мои объятия. Я резким движением бросил на нее простыню и, схватив Эрмару за горло, опрокинул ее на пол. Возможно, в первое мгновение она восприняла мои действия как неожиданную ласку, но уже в следующий момент принялась яростно сопротивляться. Мне даже не удалось с размаху ударить ее головой о каменный пол, как я рассчитывал. В то же время простыня закрыла ей лицо, и она вынуждена была бороться вслепую.
Как я уже упоминал, Эрмара была весьма развита физически; если бы наша схватка произошла вскоре после моего прибытия в эту эпоху, то я, изнеженный цивилизацией интеллектуал, имевший лишь номинальное воинское звание, не получил бы ни единого шанса. Однако за время пребывания здесь я кое-чему научился и теперь старательно пережимал пульсировавшие под моими пальцами артерии на ее горле, в то время как она наносила мне довольно болезненные удары и все старалась добраться до моего лица и шеи. Потом инстинкт самосохранения взял в ней верх, и она принялась отрывать от горла мои руки. В какой-то момент ей это почти удалось, но затем ее хватка ослабла и руки бессильно упали в стороны. Ее тело застыло подо мной. Возможно, в каком-то смысле она и получила от меня то, что хотела — смерть от асфиксии нередко сопровождается острыми сексуальными ощущениями.
Я откинул простыню и посмотрел на ее исказившееся лицо, а затем полностью накрыл труп. Я был по-прежнему зол на Эрмару и не жалел о ее смерти, хотя и не желал ее. Я убил ее не из-за злости, а просто потому, что это был самый простой и надежный способ обезопасить дальнейшую работу по моему освобождению.
