И отпустил свое пламя.
Текли и плавились стены под напором огнедышащего ветра. Я потянулся, расправляя плечи, выбросил из каждого пальца по жгучему гибкому хлысту. Одиннадцать яростных янтарных змей с шипением прошлись кругом, сметая со стен пыточные орудия.
Пространство вокруг содрогалось от нашей общей боли. Пущенный противником дротик пробил мне плечо, но я только рассмеялся и снова ударил, целя в вивисектора.
Мир пошел трещинами, осыпался выцветшей фреской.
Я моргнул, помотал головой и убедился, что по-прежнему привязан в реальности. Болела и ныла каждая мышца. Из носа текло по губам и подбородку, капая на рубашку алыми пятнами. Облизнувшись, я почувствовал во рту соленый вкус собственной крови.
Князь тяжело дышал, откинувшись на спинку стула. Фэйри выглядел изможденным. Он как будто разом постарел, на щеках густо запали тени, веко третьего глаза жмурилось в спазме, напоминая уродливый шрам.
— Даже не думай, — хотел сказать это громко и уверенно, но сил хватило только на шепот. — Первую тварь, имевшую виды на мою душу, я убил, когда мне было семь.
Он кивнул, по-прежнему тяжело дыша. Долгое время мы молчали, восстанавливая силы. Потом князь уставился на что-то за моей спиной. Даже привстал. Я предположил, что к нашим играм присоединился кто-то еще.
— Сиятельный князь, я прошу слова!
Я узнал этот голос и не смог удержаться:
— Привет, Рэндольф, приятель. Рад, что тебе лучше. Извини, встал бы поприветствовать, но немного занят.
— Говори, — приказал Севрус.
Фэйри сделал еще несколько шагов и опустился на одно колено у ног князя.
— Узы Неоплатного долга может снять только судьба.
Судя по лицу правителя Церы, тому не слишком-то по вкусу пришлись подобные откровения.
— Это все?
— Я пришел просить за вашего пленника.
— О боги, дружище! Это так трогательно, что я почти прослезился.
Ладно, без шуток — я был удивлен. И действительно тронут, пусть так и не понял мотива этого поступка. Мы не друзья, у него нет передо мной долгов или обязательств. И я отнюдь не старался быть милым во время нашего недолгого общения.
Фэйри не взглянул в мою сторону, только сердито дернул ухом. Точь-в-точь, как конь, когда отгоняет надоедливую муху.
— Быть вашим клинком — не мое предназначение. В этом нет ничьей вины. Даже тех, кто творил обряды во славу Черной.
— Он использовал мой клинок без дозволения. Он должен мне.
— Я знал, что не принадлежу себе. Но я дал свою кровь. И дал бы ее снова, чтобы защитить мир.
