— Интересно… — бормочет северянин. — Художник хотел сказать, что всякий должен целовать ваши туфельки, и, пожалуй, что ему это удалось.
— Его писал Лоренцо, — в моем голосе вызов.
— А. Тогда ясно. Значит, вот как он вас воспринимал, бедняга. Кстати, вам неожиданно идет белый.
— Почему “бедняга”? — я сама поражаюсь, как проникновенно и вкрадчиво это получается.
Опасная тема. Магу не стоило бы ее трогать лишний раз, но Элвин Эйстер не стыдится вспоминать о своем преступлении.
Понимающая улыбка. Он берет меня за руку:
— Сами подумайте, сеньорита. Она слишком хороша для этого мира, ей бы по облаку ходить, — кивок на портрет. — Быть мужем такой дамы — значит, ощущать себя святотатцем или вором, посягнувшем на сокровище. Да вы и сами все знаете. Признайтесь, вам это нравилось?
Слова жестоки, как бывает жестока истина. Лоренцо и правда боготворил меня. И да — мне это нравилось. Полные безмолвного восторга взгляды были так убедительны, что я чаще верила им, чем себе или зеркалам.
— Разве так не должно быть между влюбленными?
— И кого любил ваш Лоренцо на самом деле? Ее, — кивок в сторону портрета, — или вас?
— Она — это я!
Я пытаюсь вырвать руку, Элвин берет меня за плечи. Я ощущаю, какая сила таится в этих изящных пальцах. Голубые глаза странно сверкают, у меня перехватывает дыхание.
— Неужели вам так охота быть недоступным идеалом? Вы — живая женщина, Франческа. Как все люди врете, ошибаетесь и пользуетесь ночной вазой.
Какая отвратительная похабщина! Да как он смеет!
Я чувствую, как краснею. От возмущения и сказанной магом непристойности сразу.
— Ну хватит мерзостей! Лоренцо любил меня. И я любила… люблю его.
— Мертвецы всегда лучше живых. Поэтому их так удобно любить.
Мне хочется тоже сделать ему больно. Хотя бы словом.
— Вам так важно отнять у меня не только возлюбленного, но и память о нем?! Это… подло. Вы не умеете любить и радоваться, оттого и спешите омрачить чужое счастье! Из зависти.
— Из зависти? — с непонятной и пугающей интонацией спрашивает Элвин.
А потом он привлекает меня к себе и склоняется над моим запрокинутым лицом. Чувствую жар рук на спине, губы почти касаются моих, дыхание обжигает. Накатывает обморочная слабость, хочу забыть обо всем, подчиниться чужой воле.
— Ну ладно, пусть будет зависть.
В последний момент перед глазами встает злополучное озеро, безжизненные глаза Лоренцо. Как ведро холодной воды на голову. Вырываюсь из объятий и с размаху бью мага по лицу.
Неестественно громкий звук пощечины. Я с ужасом отшатываюсь, вспоминая, чем закончилась подобное для Лоренцо.
