Однако они имели дело с людьми, готовыми дорого продать свои жизни.
Гасконец продолжал уничтожать собак, а в это время Буттафуоко, наскоро переговорив с графом, приказал Мендосе прекратить огонь.
— Надо спускаться и попытаться пройти через болота, — сказал буканьер.
— Разве мы сможем прорвать железное кольцо, которое сжимается вокруг нас? — спросил сеньор ди Вентимилья.
— Если всем вместе неожиданно выстрелить, то откроется вполне достаточный проход.
— А после?
— Мы пойдем через болота.
— Мне говорили, что в этих болотах есть банки зыбучих песков.
— Они мне известны.
— А собаки?
— Ваш товарищ бьет по ним с удивительным мастерством. Еще несколько минут, и под нами больше не останется ни одного мастифа… О, вот чего я боялся!
Зловещая вспышка сверкнула недалеко от дерева, потом к стволу бомбакса швырнули вязанку хвороста, прогнав пять или шесть собак, укрывавшихся от выстрелов гасконца.
Сразу же вверх пошел плотный, удушающий дым, вызывавший у осажденных жестокий кашель и слезы.
— Перечное дерево! — крикнул Буттафуоко. — На землю, друзья, иначе мы погибнем! Отставьте аркебузы и приготовьтесь поработать шпагами. Вниз!
В это время возле дерева упала вторая вязанка, тоже состоявшая из веток красного кайенского перца, дававших прямо-таки адский дым.
— Аркебузы заряжены? — спросил готовившийся к прыжку Буттафуоко.
— Да!
— Вниз! И шпаги в руки!
Вся четверка спустилась на землю.
Огромный мастиф бросился на буканьера, пытаясь достать до горла, но охотник ожидал нечто подобное; он с удивительной легкостью отскочил назад, схватил ружье за ствол и раздробил собаке череп, нанеся сильный удар прикладом.
Не лучшая судьба ждала двух других псов, бросившихся на графа и гасконца. Два молниеносных выпада шпагой — и оба мастифа рухнули на землю с перерезанным горлом.
— Огонь по солдатам! — приказал буканьер.
Испанцы уже подбегали с алебардами наперевес, крича во весь голос:
— Сдавайтесь! Вы арестованы!
В ответ раздались четыре ружейных выстрела; воспользовавшись замешательством осаждавших, буканьер и его товарищи пустились во весь дух к лесной опушке, пытаясь добраться до болот.
Гасконец, обладавший более длинными ногами, да к тому же весь состоявший из мускулов и сухожилий, мчался, словно снаряд. Хуже всех, пожалуй, пришлось Мендосе, хотя отстал он ненамного.
Испанцы пустились за ними, крича что-то неразборчивое и науськивая двух оставшихся у них собак.
Правда, казалось, что бедные животные, испуганные, видимо, бойней, устроенной их товарищам, не очень-то желали познакомиться с аркебузами и шпагами страшных противников, а поэтому не осмеливались убегать слишком далеко вперед.
