В такой обстановке мои мозги, конечно, не могли нормально работать. Я стал какой-то странный, у меня развилась клаустрофобия. Частенько я забирался под крыльцо дома, где жил, и сидел там в темноте. Затем все это прошло, но я сделался раздражительным, постоянно огрызался на них, однако, вскоре смирился и стал тихим, даже каким-то отупелым.
Наконец, я начал искать возможность убраться отсюда. Это началось, когда я вспомнил, как скормил Бладу пуделя, который, должно быть, сбежал из какой-то подземки. Но как он мог подняться на поверхность по спусковой шахте? Значит… Значит, отсюда есть и другие выходы!
Мне разрешали родить по городу вполне свободно, пока я сохранял хорошие манеры и пытался испробовать чего-нибудь внезапного. Зеленый ящик-часовой всегда околачивался где-нибудь поблизости.
И все-таки я нашел дорогу, которая вела из этого рая. Ничего сверхъестественного – просто она должна была существовать, и я ее нашел.
А потом я обнаружил место, где они держали мое оружие. Я был готов. Почти.
Прошла ровно неделя, когда Аарон, Ду и Айра пришли за мной. К этому времени я совсем одурел. Я сидел на заднем крыльце своего пансионата с дымящейся трубкой в зубах, сняв рубаху, и загорал. Только вот солнца не было. С ума сойти можно!
Они обошли вокруг дома.
– Доброе утро, Вик, – приветствовал меня Ду. Он ковылял со своей тростью, старая перечница. Аарон одарил меня ослепительной улыбкой того сорта, когда вы улыбаетесь здоровенному быку, который собирается вогнать свое мясо в племенную телку. У Айры был такой вид, который можно было состругать и сжечь в печке.
– О, привет, Ду! Доброе утро, Аарон и Айра!
Ду показал, что очень доволен моим приветствием. Погоди еще, дряхлый ублюдок!
– Ну как, ты готов встретиться со своей первой леди?
– Готов, как всегда, Ду, – сказал я, поднимаясь.
– Приятно покурить в прохладе, верно? – спросил Аарон.
Я вынул изо рта трубку.
– Одно удовольствие, – кивнул я и улыбнулся ему. Я даже не заметил, как эта чертова трубка погасла.
Они отвели меня на улицу Каргольд и, когда мы вошли в небольшой домик с желтыми ставнями и белым заборчиком, Ду сказал:
– Это дом Айры. Квилла Джун – его дочь.
– Ну, сохрани ее бог! – сказал я, широко раскрывая глаза.
У Айры запрыгала челюсть.
Мы вошли внутрь.
Квилла Джун сидела на кушетке вместе со своей мамочкой, более старой и высохшей своей копией.
– Миссис Холмс, – сказал я и сделал маленький поклон. Старая карга улыбнулась, натянуто, но улыбнулась.
