Времени на учебу ему хватало сполна. Другие ребята рвались из дому на улицу погонять в футбол, поиграть в снежки, в конце концов, пошлить, а Вадику больше нравилось быть дома, с мамой. С друзьями у него с детства не заладилось. То ли бесконечные переезды не способствовали возникновению крепкой мальчишеской дружбы, то ли он попросту не ощущал в ней необходимости. Он мог часами сидеть над тетрадками, по нескольку раз переписывая домашнее задание, если вдруг допускал небрежность или описку. С видимым удовольствием вырабатывал каллиграфический почерк, подолгу выписывая одну и ту же букву разными способами, решая, каким из них буква получается красивее.
Позже, когда в школе появились предметы, требующие определенных графических навыков, такие, как геометрия, физика, химия, Вадик с удовольствием вычерчивал схемы, и многоэтажные формулы. У него был целый набор деревянных линеек и лекал, которые он подолгу перебирал в руках, решая, которой из них стоит воспользоваться в данном конкретном случае. Пластмассовые принадлежности им категорически отвергались: от них уже нанесенные линии и рисунки могли размазаться, а грязь в тетради считалась абсолютно неприемлемой. Образно говоря, он, как Кай в гостях у Снежной Королевы, часами мог выкладывать из льдиной слово «Вечность». И друзья ему совсем не были нужны. Ведь у Вадика была мама.
Паулина никогда не работала. Не из-за лени, хотя она и не смогла бы себе даже представить такую ситуацию, когда ей пришлось бы чем-то профессионально заниматься, кроме пения. Но пение, увы, было в далеком прошлом. А потому Паулина с видимым удовольствием сидела дома, спрятавшись с чистой совестью за уважительной причиной в виде отсутствия в гарнизоне приличной работы для женщин. Дома было хорошо, дома был любимый сыночек, Вадичка, Вадюша. Когда мальчик возвращался из школы, она словно просыпалась от зимней спячки. Она порхала вокруг драгоценного сыночка, кормила не чем попало, а непременно чем-то изысканным. Даже если это и было приготовлено из обычных продуктов, то блюдо в обязательном порядке должно было выглядеть нарядным, и подано, как в лучших аристократических домах. Стол накрывался, как в ресторане, с полной сервировкой: тут тебе и белоснежные крахмальные салфеточки в ажурном серебряном зажиме, и целый набор тяжелых мельхиоровых вилок, ножей и ложек с затейливой головкой, тарелки, соусник и супница непременно сервизные, фарфоровые – никакого фаянса, из фаянса пусть плебеи щи хлебают. Ее Вадик должен воспитываться в лучших традициях интеллигентных семей, и никак иначе.
