Слезы брызнули из Ларочкиных глаз, и она, казалось, упивалась ими, словно получая физическое удовлетворение от этого процесса. Ире ни капельки не было жаль эту дрянь, но сердце все-таки предательски защемило. Однако успокаивать мерзавку она не стала. Впрочем, выставлять из кабинета она не спешила.
Лариса выплакалась, и продолжила исповедь:
– Ты прости меня за ту фотографию, я ведь и не думала ее так подло использовать. Хотела ее тебе отдать, потому она в сумочке и оказалась. А потом увидела вас такими счастливыми. И этот гад ведь даже глазом не моргнул в мою стороны, не кивнул, не чмокнул в щечку хотя бы дежурно, формально. И это после того, что было буквально пять дней назад! После того, как он завернул меня в такую позу, о которой я даже не догадывалась! Гад какой! Зато могу тебя успокоить: супружеское ложе он не осквернил. По крайней мере, тогда, в тот раз. Нет, этот мерзавец меня… прямо на Маришкиной кровати!!! Ты представляешь, гад какой!
Нда… Видать, предела человеческой подлости и впрямь не существует. Ирина открыла было рот, чтобы выставить нахалку за дверь, да та, испугавшись, что ее не выслушают до конца, затараторила скороговоркой:
– А потом, когда часы начали отбивать двенадцать, у меня как будто задвиг какой-то произошел. Мне казалось, что мы на свадебной церемонии, как в американских фильмах показывают. Ну, помнишь, там священник обычно произносит такую фразу: «Если кто-то знает что-то, что мешает этим людям вступить в брак, пусть скажет сейчас или молчит во веки веков». Не уверена в точности, но что-то в этом роде. Ну, тут меня и поперло, понесло, как Остапа Бендера. Словно пелена какая-то на глаза упала: не вижу ничего, только цель – Сергей. Твоим он побыл двадцать лет, надо же по-честному, теперь ведь, думаю, моя очередь пришла. Ведь Ленин говорил делиться… В общем, остальное ты знаешь. Да, да, я подло поступила, знаю, да только ты при всем желании не сможешь наказать меня больше, чем Серега. Как бы ни хотела, а большей боли не доставишь. Он ведь жениться обещал – Маришка не даст соврать, ведь на ее дне рождения и сказал, прямо при родителях, представил меня будущей женой. А потом, потом…
Она опять зашлась слезами, и сквозь всхлипывания Ирина услышала:
– Он в дом привел другую бабу! При мне, при ребенке! Привел какую-то гаражную шалаву, такую же чумазую, как и он сам. Керосином провонялась насквозь! И заявляет мне: все, мол, Ларочка, надоела ты мне, я от тебя и так поимел все, что хотел. Спасибо, говорит, тебе за доброту твою сердечную, за то, что помогла от супруги постылой избавиться, а теперь проваливай-ка ты по добру, по здорову…
