— Вы правы, цесаревна: эта хитрая мышка заслужила целый букет поздравлений. Только не от вашего высочества, — не сдержался Лесток. — Второй раз вас несправедливо и коварно обошли. Второй раз у кормила оказалась авантюристка, а не законная наследница престола. Разве я не прав?
Воцарилась внезапная тишина, сквозь которую с улицы стал доноситься глухой шум столпившихся солдат.
Присевшая в дальнем углу на кресле, словно старавшаяся забиться как можно дальше от людских глаз, Елизавета вдруг резко поднялась и выпрямилась во весь свой статный рост.
— Хватит! Замолчите, Лесток! Вам отлично известно, что мне никто не предлагал престол. И никакой Миних не приходил ко мне в середине ночи, чтобы на штыках посадить меня на отчий трон. Да, трон моего отца и трон моей матери, Екатерины Первой. Так что же я должна была сделать, как поступить?
— Да будет, будет тебе, голуба, расходиться, побереги себя, — подошла к ней Мавра Егоровна. — А вы, доктор, ступайте, не бередите старые раны. Да, десять лет назад наша несравненная могла бы предъявить свои права, появись она пред очами верховников. И дрогнула бы совесть если не у всех их, бесстыжих, то, по крайней мере, у многих. И кто ведает, оказалась бы на престоле Анна Иоанновна, Царство ей Небесное. Да голуба наша сказалась больною и не сделала ни шагу из дома... А теперь-то что она могла, когда супротив неё Миних и совершил свой преступный заговор. Так что неча изводить душеньку нашей ненаглядной. Ступайте, ступайте прочь. Не накличьте новой беды — Бирон, вишь, хотя и говорили о нём невесть что, а нашей цесаревне он был первый заступник. Теперь, без него, как бы не обернулось всё худом...
Самым вожделенным желанием Петра Первого и его жены, ставшей императрицей Екатериной Первою, по отношению к своим дочерям было: обеспечить их счастливое замужество.
Анну, старшую, удалось пристроить за принца Голштинского. Елизавете, как на то решился сам царь Пётр, предназначалась участь королевы французской.
Мысль эта зародилась у него в 1717 году, когда он оказался во Франции и увидел малолетнего дофина. Он так восхитился сим бутузом, что поднял его высоко на своих сильных руках, а затем, жарко поцеловав в лоб, посадил к себе на колени. Но свершить тут же сговор не позволили интересы политики. Франция в ту пору искала союза с Англией и опасалась, что родственными связями с Россией причинит неудовольствие английскому королю.
После Ништадтского мира
