— Я это...
«Манасевич с Мануйловым» заинтересованно посмотрел на него, одобрительно кивнул.
— Это другой разговор! — сказал он.
Денег у Ванечки никогда не хватало. Несмотря на то что он получал гонорары и в «Новом времени» и в «Вечернем», обслуживая по очереди то одно издание, то другое, последние месяцы ему начало подкидывать немного денег ведомство Степана Петровича Белецкого, плюс перепадало от разных артисточек — под положительные рецензии, — и всё равно денег не хватало.
Виной всему была любовница — также из артистического мира, по фамилии Лерма, съедала она денег неимоверно много, и Ванечка очень страдал, когда не мог достать их. Если у Ванечки не было денег, Лерма немедленно покидала его и перемещалась в постель одного из питерских жокеев, который, вполне возможно, участвовал сейчас в заездах, и сурово выговаривала оттуда Ванечке, что, пока у него «финансы не перестанут петь романсы», она не вернётся. Ванечка от горя и мук ревности лез у себя в «кибинете» на стены. За деньги он был готов продать что угодно, не только Родину — готов был даже выкопать в Сибири останки своего отца Тодеса Манасевича и преподнести в кулёчке покупателю в обмен на пару банкнот.
Деньги, деньги, деньги! Они всегда были (и остаются) движущей силой общества, с годами ничего не меняется.
— А если я дам вам денег, вы не будете больше меня пропесочивать? — уважительно, на «вы», с дрожью в голосе спросил Распутин.
— У тебя столько денег не найдётся, — небрежно бросил Ванечка.
— Я буду стараться.
— Давай деньги, там подумаем!
Распутин, поковырявшись в кармане, вытащил ещё одну пачку денег, положил на стол:
— Вот!
Ванечка прикинул опытным глазом: денег было много, тысячи полторы. Значит, Распутин здорово припёкся к сковороде, поджариваемый со всех сторон статьями Ванечки Мануйлова. Судя по глазам, в которых завспыхивали колдовские огоньки, «старец» жаден и копейку выдавить из него невозможно, а тут расстаётся с гигантской суммой, на которую запросто можно купить дом, участок земли и стадо коров, чтобы не быть голодным.
— Мало! — Ванечка недовольно шевельнул атласными бровями.
Хотя денег было много. Даже в лучшие времена, когда он сидел в Париже и вольготно распоряжался подотчётными суммами — что хотел, то с ними и делал, — у него и то не всегда бывало столько на руках.
— Да ты что! — Распутин не удержался, взвыл.
Манасевич-Мануйлов, не глядя на «старца», отпил из графинчика водки, побулькал во рту.
